Александр Погудин: Стратегия затянувшегося прыжка A− A= A+

На третьем году кризиса самыми востребованными становятся оптимисты — несмотря на негативные тренды и обстоятельства, они не устают искать новые возможности. К таким редким людям, вне всякого сомнения, относится Александр ПОГУДИН, директор по стратегическому развитию, член совета директоров группы компаний «Центр финансовых технологий». Наш разговор об отношениях, которые сейчас складываются между IT-компаниями и банками, собеседник сразу же вывел далеко за рамки темы, что, однако, только помогло глубже понять суть и сегодняшний характер этих отношений. Впрочем, судите сами.

БДМ: Александр Викторович, давайте начнём с простой, ставшей уже всем понятной констатации: в кризис банки первым делом режут IT-бюджеты. Насколько жёстким оказался секвестр в нынешних условиях, и как это отразилось на компании?

Если судить по результатам, то перемены внешне незаметны. В прошлом году у ЦФТ добавилось 12 новых клиентов, которые заключили договоры на поставку нашего решения «ЦФТ-Банк». И в предыдущие времена ситуация была примерно такой же. Но это вовсе не значит, что всё осталось по-прежнему. Просто мы привыкли судить о переменах по тем факторам, которые можно измерить. А они на самом деле происходят в иной — качественной сфере. И если подходить с таких позиций, то в первую очередь надо отметить стремление банков найти свои конкурентные преимущества и на этой основе обустроить свою нишу — прежде всего, чтобы сделать бизнес менее уязвимым для внешних воздействий. Это принципиально новое явление, которого в прежние кризисы не замечалось.

На этом фоне, кстати, гораздо легче пошёл переговорный процесс: пришло понимание, что обе стороны находятся в одной кризисной лодке, а значит — надо искать компромисс. Кроме того, когда заказчик знает, что его завтрашний день связан, скажем, с вхождением в фармацевтику, транспорт или строительство, то и требования его становятся предметными, поскольку определяются стандартами и условиями работы в конкретной нише. И если поставщик программного обеспечения готов обеспечить определённость и предсказуемость проекта (а это обязательный фактор: никому сегодня не нужны дополнительные риски), то переговоры, как правило, сразу же входят в конструктивное русло.

 

БДМ: Любопытное наблюдение, прямо так и хочется пожелать, чтобы кризис не заканчивался никогда…

Кризис, думаю, сработал лишь как катализатор. Если же говорить в целом о ситуации и о том будущем, которое ждёт не только банковский сектор, но и всю финансовую систему страны, то его — я в этом искренне убеждён — формируют два мощных фактора. С одной стороны — это действия Центрального банка. К ним можно по-разному относиться и, соответственно, оценивать. Но их нельзя не принимать, уже потому хотя бы, что за последнее время они радикально изменили состояние рынка. Нельзя также не видеть, что действия эти носят последовательный, масштабный и, уверен, осознанный характер.

Второй фактор, колоссально влияющий на рынок — технологический. Мы оттолкнулись от платёжек, от обязательного посещения банка для любой проводки — и вот уже третье десятилетие никак не можем приземлиться. Банки пребывают в бесконечной гонке за новыми возможностями, которые открывают гаджеты и интернет, и этот момент они никак не могут игнорировать. А каждые три года и вовсе происходит революция, полностью меняющая потребительский ландшафт. Мы живем в динамически изменяющейся технологической среде для конечных потребителей банковских услуг. И эта среда активно формирует их новую поведенческую модель.

 

БДМ: Готов с вами согласиться, но очень хочется  услышать ещё и аргументацию. Признаюсь, мне впервые встретился на рынке человек, которому понятна логика регулятора. Версий, естественно, предостаточно, однако, ни одна из них не даёт ответа на главный вопрос: каким видится окончательный формат банковской системы?

Не уверен, что ответ известен и самому регулятору, поскольку формат системы складывается под воздействием разных факторов, в том числе, и тех, что ему неподвластны. А логика, на мой взгляд, проста: Центробанк делает то, что не делать — не может. Новое руководство получило финансовую систему такой, какой она выросла: с имеющейся структурой, активами,  пассивами и т.д. И, чтобы отвечать за состояние дел в этой сфере, в первую очередь необходима некая универсальная линейка, которая бы позволяла измерять и соотносить действия всех разнокалиберных, и часто связанных между собой, участников рынка. Только на такой основе можно реально оценивать риски и регулировать происходящие процессы.

Априори готов согласиться, что пройти этот путь можно было бы и с меньшими потерями, но концептуально регулятор действует правильно. Он приводит финансовый рынок к общему знаменателю: унификации учёта, бизнес-процессов, оценки рисков, корпоративной культуры. И всё это для того, чтобы можно было с рынком работать.

Отчасти мы тоже вовлечены в эту историю, и должен признаться, что моё недавнее представление о том же страховом бизнесе существенно изменилось. Рынок небанковских организаций расширяется, выравнивается, становится более конкурентным. Но его активы пока в 40 раз меньше, чем в банковском секторе, и регулятор старается выровнять этот дисбаланс. А с другой стороны, на питерском конгрессе было заявлено, что нельзя с одинаковыми мерками подходить к банкам  федеральным и региональным, потому что риски — несопоставимы. И если в первом случае действительно нужно инвестировать в Базель 3 и его новые версии, то во втором вполне достаточно упрощённой системы надзора.

 

БДМ: Иными словами, вы считаете, что эпоха массовых отзывов лицензий близка к завершению?

Я могу только предполагать. Но, по логике вещей, мне кажется, что этот трудный период действительно завершается. Не случайно, на том же конгрессе в Санкт-Петербурге, рядом с мыслью о разных подходах к разным поднадзорным организациям прозвучала и важная статистика: совокупно сотни небольших банков формируют менее 2% активов системы. То есть реальные риски очень невелики и касаются, как правило, только самого банка и его клиентов. А отсюда вытекает здравая идея — привести его надзорную нагрузку в соответствие с рисками. И тогда высвобожденные средства (а это миллиарды рублей) тотчас превратятся в кредиты, и будут направлены в малый и средний бизнес, уже вставший на траекторию развития. Поэтому я как раз полагаю, что в ближайшее время нас ждёт ренессанс небольших кредитных организаций.

 

БДМ: Хорошо бы вашу логику — да регулятору в уши. А для полного счастья ещё и обуздать второй фактор, определяющий, по вашим же словам, состояние банковской системы. Можно ли в принципе прервать затянувшийся прыжок в технологическое обновление?

Здесь, мне кажется, тоже наступает некоторая определённость. Для полноты картины, конечно, многих элементов ещё не хватает, но концептуально очертания просматриваются.

Два последних десятилетия прорыв в информационных технологиях приходил в банковский бизнес в виде дискретных новаций. Они сразу же становились мощным конкурентным преимуществом, и за обладанием ими начиналась жёсткая гонка. Тогда родился миф, что успешными могут быть только те, у кого много денег, потому что постоянное технологическое обновление действительно требует их немало. Но в последнее время стали очевидными два обстоятельства. Во-первых, полученная за счёт IT конкурентная позиция — это ненадолго, поскольку технологии легко тиражируются. А во-вторых, новации начали приходить напрямую к потребителям — обладателям смартфонов и планшетов, и уже они предъявляют свои требования к банкам, заставляя их догонять возникший спрос. Это в свою очередь породило ещё один миф: будто банки должны переродиться в IT-компании, но торгующие банковскими продуктами.

Оба мифа отражают отдельные черты происходящих перемен, однако уводят от сути. Отчасти это объясняется ещё и тем, что многие годы банковский сектор лидировал в стране по предоставлению IT-услуг и тянул за собой их потребителей. Но на самом деле банки — лишь рядовые бойцы IT-революции, а главная её задача — дойти до каждого человека, чтобы на порядок расширить его коммуникативные возможности, что позволит выявить и реализовать его личные качества.

Новая экономика сейчас формируется под человека со смартфоном. Её важнейшие черты — выравнивание позиций, расширение вариантов и возможность их индивидуализации.

 

БДМ: Ну, а куда в таком случае бежать банкам — тем самым, которым вы прочите ренессанс уже в ближайшее время?

А они уже побежали. Поиск ниши — это и есть правильное понимание своего завтрашнего бизнеса. Период «ковровых продаж» закончился, и, даже если вы сейчас открываете для себя новую поляну — в логистике, скажем, или в сельском хозяйстве, там всё равно самые верхние сливки уже сняты. Мы прошли этап первичного, всем понятного спроса и вступаем в длительный период трудных решений. Трудные они потому, что требуют индивидуального подхода. А для этого нужно, во-первых, профессионально понимать специфику той же логистики или сельского хозяйства. А во-вторых, уметь увидеть реальный потенциал развития и сформировать под него оптимальный продукт. В каждом случае он будет особенный.

Сегодня успех будет возможен, только если удаётся создать «локальную монополию». Чем, собственно, и является «своя» ниша — экономическое пространство, где банк сумел доказать свою профессиональную исключительность, а в результате его услуги — лучше других.

 

БДМ: То есть — очередная попытка догнать уходящий горизонт. Я уже не говорю про специалистов по транспортному цеху и обработке древесины. А как быть с партнёрами по страховому, лизинговому, инвестиционному бизнесу — не на пальцах же с ними договариваться о совместном продукте и ценах? Значит, нужно добавлять к своим ИT ещё и их программное обеспечение?

Это логика прежней политики, которая предполагает, что каждый должен иметь собственное IT-хозяйство, закрывающее все его потребности. Мы же на самом деле вплотную приблизились к созданию общей среды информационных технологий — доступной для всех пользователей.

 

БДМ: Вы имеете в виду проекты, связанные с аутсорсингом и «облаками»? Они широко обсуждаются, но у меня такое ощущение, что лишь немногие оценили их главное достоинство — возможность перевести издержки на программное обеспечение из категории капитальных затрат в операционные расходы, что позволяет сразу включать их в стоимость услуги.

Какие же это проекты? Это уже реально действующие элементы новой технологической среды. Развиваться она будет опережающими темпами и вширь, и вглубь. Дата-центры растут, как грибы после дождя. А следующим, на мой взгляд, будет шаг, связанный с созданием профессиональных сервисов — по аналогии с поисковиками, заточенными под любопытство обывателей и студентов, но ориентированных на конкретные задачи бизнеса.

В результате — радикально меняется сам бизнес. Одно из важных достоинств вы уже указали: оплата расходов на IT-услуги происходит практически мгновенно, и что принципиально — конечным потребителем. Отсюда и удешевление издержек: вы используете технологии в том объёме, который необходим. И у вас есть выбор — возможность воспользоваться лучшим из представленных на рынке вариантов. А это уже — революционное качество: бизнесу не обязательно быть большим, который только и может установить у себя самую крутую платформу. Равный доступ к технологическим продуктам уравнивает конкурентные возможности всех участников рынка.

И банки, пожалуй, первыми смогут в полной мере воспользоваться этими достоинствами. Потребности любого клиента, как и у семьи, разнообразны, но, в конечном счёте, они также сводятся к финансам. И этот конкретный спрос на услуги совпадает с главной профессиональной задачей банка: умением упаковать деньги в такое сочетание продуктов — не только банковских, но и иных, существующих на финансовом рынке, чтобы возникло предложение, от которого невозможно отказаться. Важный шаг в этом направлении они уже сделали: начали формировать ниши своей деятельности, что прямиком ведёт к пониманию специфики работающих в этом пространстве бизнесов, их индивидуальных потребностей и возможностей. Следующая ступень — подтянуть под эти запросы правильные, то есть, оптимальные для каждого конкретного случая инструменты. И, независимо от размера банка, тот, кто справится с этими задачами, безусловно, станет успешным.

Есть, правда нюанс — финансовые инструменты сегодня разведены по разным сегментам, и в каждом из них бизнес ведётся на своём языке. Но, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло: Центральный банк всерьёз занялся переводом отчётности в финансовом секторе на единый формат XBRL.

 

БДМ: Вот здорово. А я всё ждал, когда можно будет задать вам вопрос про этот самый XBRL. Разговоров о нём много, но мало кто может внятно объяснить, что это такое, чем грозит и кому интересен.

Указанный формат — это расширяемый, или открытый, деловой язык, который задаёт общие для рынка и регулятора требования к отчётности. Его главное отличие от действующих форматов заключается в том, что он опирается на наборы метаданных, которые содержат описание структуры отдельных показателей и их взаимосвязей, а вдобавок ещё и поддаются математическому обсчёту. Кстати, ЦФТ — единственная на отечественном рынке компания, которая с самого начала своей работы разрабатывает программное обеспечение именно на основе метаданных. Это позволяет, не имея ещё конкретного заказчика и, соответственно, информации о его клиентах, направлениях бизнеса и характере сделок, прописывать основные функции, которые понадобятся в жизни. Но точно так же это позволит регулятору, получив данные о результатах деятельности банка в формате XBRL, развернуть их и составить представление о характере проводимых операций и уровне рисков.

Думаю, это обстоятельство и объясняет повышенный интерес к проекту со стороны Центробанка. На поверхности лежат как минимум два реальных выигрыша. Во-первых, не составит особого труда создать программы для роботов, которые будут анализировать всю эту информацию и вычленять коллизии, требующие предметного рассмотрения. А во-вторых, полагаю, это поможет решить проблему достоверности банковской отчётности.

Но у этого проекта есть и вторая сторона, которая, собственно, мне особенно импонирует. Причин тоже две. Та, что поменьше — в стране сейчас три сотни банков работают на решениях ЦФТ, и для них переход на новые требования регулятора будет не очень болезненным, даже если для этого и потребуется переписать соответствующие блоки. А большая связана с решением мегарегулятора распространить единый формат XBRL на весь финансовый рынок России. Иными словами, все игроки: от ломбарда и пенсионного фонда до крупнейших банков и страховых компаний — заговорят на одном языке, а их бизнес станет понятным, сопоставимым и способным к взаимопроникновению. По существу, это феномен компании UBER. Точно так же, как мы сегодня можем выбрать самую правильную машину — под себя лично, под свои требования и достаток, так и любой потребитель сможет найти под себя правильную финансовую услугу. А уж банк, понимая запросы и возможности клиента, сможет собрать из этих стандартных «кубиков» уникальное и неотразимое для него предложение. И на этом строить свою политику.

 

БДМ: И когда наступит это прекрасное завтра?

Гадать не привык. Сейчас проводятся  активные консультации на тему: насколько реально перевести IT-комплексы небанковского сегмента финансового рынка в «облака», чтобы регулятор получил возможность доступа к информации и мог самостоятельно перевести её в формат XBRL. Так что регулятор, судя по всему, не намерен относить решение задачи в неопределённое будущее.

 

Беседовал Виталий КОВАЛЕНКО