В духе Ходжи Насреддина A− A= A+

Странноватая складывается ситуация. Экономические времена сейчас жёсткие, кризисные. Но вместо того, чтобы обсуждать решения или меры властей и их потенциальные результаты и следствия, эксперты и аналитики оттачивают риторику, обсуждая выступления первых лиц. Потому что — в отличие, например, от кризисной ситуации 2008–2009 годов, когда пакеты мер были только успевай комментировать, реальных действий сейчас несопоставимо меньше, нежели заявлений, бессчётно обновляемых прогнозов и корректируемых планов.

Парад словесных интервенций

Явной экономической катастрофы, к счастью, не произошло. Хотя, что следует классифицировать как «явную катастрофу» — картинки в стилистике Армагеддона? Относительно разгрома после решающей битвы добра со злом у нас действительно всё не так плохо. Всего-то девальвировалась вдвое национальная валюта, инфляция взлетела втрое выше прежде прогнозируемого уровня, обвалился внутренний спрос и инвестиции. Всего-то нулевой рост ВВП за прошлый год (формально арифметический плюс — 0,6%), а в январе текущего — уже официальный минус (–1,5%). Сворачивается частное предпринимательство, разоряются компании. Ну и так далее, со всеми остановками: секвестр бюджета, сокращение социальных расходов, падение прибыли предприятий, сворачивание кредитования. Перечислять признаки рецессии, хотя арифметически она всё никак не наступит, можно бесконечно долго.

Первый шок от зимнего обвала прошёл, а с ним и испуг, ещё в январе ощущавшийся почти тактильно. Все как-то адаптировались к новым реалиям. И, похоже, тот факт, что режущей глаз разрухи действительно не наблюдается (и очень хорошо!), власти расценили как свою заслугу. А то, что формальная задача выхода из рецессии так и не встала (поскольку экономика туда ещё официально не вошла) — как результат собственных усилий.

Так, динамика промышленного производства в феврале оказалась существенно лучше ожиданий. Росстат зафиксировал её спад: –1,6%. Но специалисты, в том числе ЦМАКП, почистили статистику от сезонных и календарных погрешностей (в этот февраль одним рабочим днём было больше) и обнаружили более символический минус в размере всего 0,2%. И при этом отметили существенную прибавку в пищевой промышленности и той части химической, что ориентирована на потребителей: бытовая химия, парфюмерия — явные приметы импортозамещения.

Но все эти скрупулёзные высчитывания трудодней и нормы осадков (сезонный фактор) — лишь арифметические манипуляции, позволяющие отыграть десятые доли процентов. Содержательно же в экономике — если уж не спад, то точно стагнация. Которая на отдельных «узких участках», где позволяют мощности и где производственный цикл достаточно короткий, может быть преодолена «естественным путём», но этот эффект чисто механически явно не тиражируется на всё экономическое пространство. И эксперты подтверждают: импульса такого «самостийного» роста, измеряемого в десятых долях, без дополнительных усилий хватит максимум на полгода.

Однако чиновники на основе этих «природных» успехов спешат делать оптимистичные выводы. Так, министр финансов Антон СИЛУАНОВ категорично заявил: «Сейчас в целом мы считаем, что пик негатива пройден, и мы видим определённые моменты стабилизации. Например, в последнее время рубль укрепляется и с начала года стал одной из крепких валют». Его коллега министр экономики Алексей УЛЮКАЕВ тему «одной из крепких валют» благоразумно обошёл, однако не менее жизнеутверждающе заявил, что рост экономики может возобновиться уже в 2016 году, а в 2016–2018 годах ВВП подрастёт на 2–2,5%. Оба министра сходятся в том, что среднегодовой уровень инфляции окажется ниже январского прогноза — 12% против 12,2%. А начиная с 2016 года ожидают возвращения этого показателя в область однозначных цифр.

Парад прогнозов

Управление инфляцией — прерогатива Банка России. В марте, при накопленном уровне инфляции в 16,8%, он снизил ключевую ставку с 15 до 14%. Аналитики ломают головы над такой конфигурацией денежно-кредитной политики. В официальном пресс-релизе регулятор пояснил свой шаг тем, что «баланс рисков по-прежнему смещён в сторону более значительного охлаждения экономики. Принятое решение будет способствовать снижению данных рисков». Иными словами, он озабочен спадом экономики. Впрочем, очевидно, что даже с учётом этого снижения кредитные ставки остаются выше уровня рентабельности предприятий, следовательно, в качестве реального ускорителя кредитования экономики эта мера не сработает.

Но, с одной стороны, переживая за «охлаждение экономики», ЦБ, с другой стороны, не может не переживать и за уровень инфляции. Оказывается, с этой «другой стороны» всё под контролем: «Слабая экономическая активность будет способствовать снижению инфляции», — говорится в том же пресс-релизе. Совсем непонятно: зачем тогда ЦБ печалиться об охлаждении экономики, если это верный инструмент обуздания инфляции? Не будет деловой активности — не будет и инфляции. Кардинальное решение проблемы. У покойников температуры не бывает.

В числе инфляционных факторов регулятор называет и ослабление рубля. Оно с февраля прекратилось, что эксперты в первую очередь увязывают с ростом цен на нефть (плюс передышка по выплатам внешнего долга). Однако в марте мы наблюдали, как курс рубля от нефти «отвязался»: цены на сырьё периодами снижались, а рубль не реагировал и даже слегка дорожал. Объясняют это передевальвацией: по некоторым оценкам, при нынешних ценах на нефть рубль мог бы стоить и 50 за доллар. Но не исключают и того, что при сильных колебаниях на внешних рыках либо при существенном изменении геополитической обстановки рубль может возобновить гонки по вертикали. Исправленный бюджет свёрстан из расчёта среднегодового курса рубля 61,5 за доллар при цене нефти $50 за баррель. Если эти параметры будут выдержаны, по прогнозу Минфина, спад российской экономики в 2015 году составит 3%. Это совпадает и с оценкой Минэкономики, предсказывающего уже с 2016 года рост в 2–2,5%. Ещё в прошлом декабре 2016-й в ведомстве оценивали как «потерянный» год.

Обновлённый прогноз ЦБ менее оптимистичен. Спад в 2015 году в диапазоне 3,5–4% будет транслирован и на I квартал 2016-го. Дно провала придётся соответственно на IV и I кварталы 2015–2016 годов. А в 2017-м Банк России ожидает мощный рывок роста ВВП до 5,5–6,3%.

А, например, по оценке экспертов Института им. Е.Т. Гайдара, спад в 2015-м может составить около 6,4%.

Даже официальные сценарии среднесрочного развития экономики, как видим, разнятся. И даже высокие чиновники, работающие много лет бок о бок, расходятся в квалификации характера спада — каков удельный вес циклических и структурных факторов. Впрочем, это уже их академические заморочки…

Ишак или падишах?

Сходятся все эксперты — при должностях и без таковых — в том, что источником грядущего роста, который все дружно прогнозируют, хоть и с разницей оценок в год, должен стать рост инвестиций. В текущем «упадническом» году, например, провал инвестиций ожидают на уровне 13,7%. А уже в 2016-м Минфин прогнозирует рост этого показателя до 6,5%.

Для того чтобы прорисовалась такая крутая синусоида — из глубокого минуса в хороший плюс, — очевидно, нужны осознанные усилия. Такие усилия, как считается, перечислены в антикризисном плане, утверждённом правительством в конце января.

И вот что с реализацией этого плана происходит.

Во второй декаде марта был одобрен пакет законопроектов для исполнения очередных девяти его пунктов, в числе которых либерализация использования материнского капитала для погашения ипотеки, снижение налогового бремени для авиаперевозчиков и малого бизнеса. Малому бизнесу, например, помогли следующим образом: регионам делегируется право самостоятельно определять виды деятельности, попадающие под льготное налогообложение. Слабо верится в щедрость региональных бюджетов, трансферты которым урезали на 10%. Между тем, по данным Российского государственного социального университета, количество предприятий МСБ за 2014 год сократилось на 13%, достигнув показателей 2007 года.

По состоянию на конец первой декады марта, подсчитали коллеги-журналисты, было выполнено 12 пунктов плана из 60. С учётом последней по времени «сверки часов», давшей плюс 9 пунктов, выходит 21 пункт. При этом только по пяти пунктам из 60 срок исполнения ещё не наступил.

Исполнение некоторых пунктов состоялось по принципу «поставили галочку». Так, к сроку, когда нужно было представить план по созданию банка «плохих» долгов, ответственные чиновники «вышли на сцену» с сообщением, что более целесообразно создать не банк «плохих» долгов, а агентство, и удалились на неопределённый срок разрабатывать концепцию. Или, к примеру, выделение триллиона рублей на докапитализацию банков: деньги формально выделены, процесс до сих пор не пошёл. Не завершена «инвентаризация» ФЦП и ФАИП (а по некоторым программам она ещё и не начата).

Сроки исполнения пунктов плана беспардонно переносятся «по умолчанию», но при этом никакого «разбора полётов» в Белом доме не происходит. Все ответственные исполнители остаются при своих креслах. Ощущение хитроумного саботажа в духе Ходжи Насреддина, поклявшегося научить ишака говорить. Выдав шаху беспечное обещание, обаятельный плут был уверен в полной безнаказанности: к моменту, когда придётся держать ответ, сдохнет либо ишак, либо падишах.

С антикризисным планом что-то в этом роде. В последнее время — по всем поводам, касающимся финансирования, всё чаще звучит ссылка на новую редакцию бюджета: вот, мол, когда исправленный документ утвердит Госдума, тогда и…

Утверждение бюджета, напомним, запланировано на май. При его подготовке доминировала идея Минфина о максимальном наполнении антикризисного правительственного резерва. Идеология «кубышки» — копить и только копить, многократно за последнее десятилетие раскритикованная, по-прежнему остаётся работающей. И если она вновь победит, все антикризисные меры сведутся к арифметике бюджетной росписи.

Слова и дело

Между тем даже саботируемый антикризисный план изначально оценивался экспертами всего лишь как набор срочных технических мер. Никак не стратегия перехода от спада к росту.

Риторика на тему необходимости структурных реформ навязла в зубах. Но о необходимости кардинальной смены (а для начала — выработки) экономической политики говорят не только экономические «диссиденты». Коллегам из «Коммерсанта» удалось взглянуть на вариант проекта «Основных направлений деятельности правительства», который готовит Минэкономики. На стадии черновика там зафиксирован постулат о том, что без смены экономического курса после восстановления экономики от рецессии рост ВВП составит 0,5–1% в год, даже при условии повышения цен на энергоресурсы. Понятно, что для России это и не рост вовсе.

Из глобальных идей по перезагрузке экономики была озвучена «вторая индустриализация». Достойный посыл. Но — словосочетанием покозыряли с экранов телевизоров, а конкретного развития идея пока не получила.

Другая мощная идея — импортозамещение — тоже запылилась. Напомним, как обстояло дело. Впервые об импортозамещении заговорили после первой порции западных санкций. Тогда сообщалось, что к 1 июля правительство представит программу. Потом срок перенесли на 1 октября, и эксперты отнеслись к этому с пониманием: дело серьёзное, спешить для галочки не стоит. Программа к указанному сроку представлена не была, но уже «по умолчанию» — другие даты не назывались. Когда в ноябре–декабре пошли обвал рубля и рывок инфляции, было как-то не до программ — затыкали пробоины. И эксперты соглашались с тем, что не время обсуждать глобальные планы в период высокой неопределённости: вот когда всё устаканится, пусть и на очень низких уровнях, тогда и можно будет строить планы (как тут ещё раз не вспомнить Ходжу Насреддина). Потом были надежды на то, что обещанная программа импортозамещения станет частью антикризисного плана. Не стала.

Теперь обещают, что проблема импортозамещения станет основной темой ближайшего Госсовета. Подождём.

Марина ТАЛЬСКАЯ