Упрощенная HTML-версия
Об исландском вулкане, кризисе и страсти к наживе
Виталий Коваленко
Д
аже дикторы телеканалов не смогли
совладать с этим словом — «Эйя-
фьятлайокудль». Затерянная на се-
верном острове горка неделю держала мир
в напряжении. Люди не вышли на работу,
сорвались важные встречи, переговоры.
Сотни тысяч человек застряли в аэропор-
тах, словно в диких джунглях, — без еды,
без постели и в полной неопределенности.
Никто не знал, когда вулкан уймется…
В восьмидесятые годы наши будущие
либералы (тогда их называли «рыночни-
ки») очень любили такой аргумент: 70%
жителей страны кормит картошкой част-
ник. Действительно, горожане покупали
второй хлеб на рынках, причем дешево —
по 10 копеек за килограмм. Из этого факта
рыночники выводили безупречный, как им
казалось, рецепт: если частнику передать
еще и фабрики-заводы, то все у нас станет
прекрасно и по главному экономическому
критерию — производительности труда —
мы наконец-то обгоним США.
Увы, надежды не оправдались. Даже
главный либерал Чубайс вынужден был
недавно с сокрушением признать, что част-
ный собственник за 20 лет сумел лишь на
одну десятую процента сократить отста-
вание: производительность труда в России
составляет сегодня 29,5% от американского
уровня.
Результат, впрочем, был очевиден и до
эксперимента. Ради благой идеи рыночники
умалчивали, что эффективность частного
картофелевода обеспечивал… колхоз. Он
обучал и содержал тракториста, покупал
плуги, тракторы, солярку, чтобы частник
мог весной за бутылку водки вспахать свой
участок, внести колхозные же удобрения, а
по осени еще раз вспахать и уже собствен-
ными руками собрать урожай. Если бы он
оплачивал эти услуги из своего кармана,
картошка оказалась бы золотой.
Мой коллега Василий Селюнин назвал
подобного рода манипуляции «лукавой
цифрой». Лукавство либералов — строго
просчитано. Так уж устроен человек, что
нестыковки и нелепости, которыми полна
экономическая жизнь, замечаются легко и
всеми. Но лишь немногие докапываются до
их истинных причин, увязывают их с дру-
гими обстоятельствами. Поэтому рецепты
либералов всегда простыи доходчивы. Осво-
бодить предприятия от непрофильной соци-
алки—и их эффективность вырастет. И во-
обще, освободить экономику от государства,
предоставив все решать «невидимой руке».
Прервав череду «тучных лет», кризис об-
рушил мир в хаос так же внезапно, как и ис-
ландскийвулкан. Иобнажилподоплеку либе-
ральной экономики. Суть ее (не на словах, а на
деле) сводится к простой формуле: привати-
зация доходовинационализацияиздержек—
заветноймечте большинства собственников.
Уже в первые месяцы эта формула была реа-
лизована в виде триллионных вливанийв эко-
номику.Шаг вынужденный—чтобыне допу-
стить неуправляемой катастрофы. А дальше
пошла череда скандалов, героями которых
стали столпы мировой экономики. Оказа-
лось, что и Daimler-Benz, и Goldman Sachs, и
ведущие рейтинговые агентства изобретали
и использовали механизмы, позволяющие
приватизировать одно и национализировать
другое. У нас тоже всем по телевизору пока-
зали прямоугольнички фирм-посредников,
через которые перераспределяются доходы в
лекарственной сфере, чтобыаккумулировать-
ся потом в отдельно взятых руках.
«Экономическийэгоизм»—совсемсвежий
термин стал краеугольным в работах эконо-
мистов. Потому что выход из кризиса связан
с двуединой задачей. Во-первых, как окоро-
тить страсть к наживе, которая в современ-
ных условияхпревратилась в системныйриск.
А во-вторых, чем заменить эту страсть, если
вдруг удастся справиться с первойполовиной
задачи. Сегодня стремление к быстрому обо-
гащению — главный мотор экономики, от-
дельнойкомпанииипредпринимателя.Иесли
вынуть этот стержень — что останется?
Вообще-то массовое нашествие популя-
ции «жирных котов» произошло уже на на-
ших глазах. Причем не только у нас, но и в
тех же США. Один из героев романа «Вся
королевская рать» ГенриПен Уоррена глубо-
комысленно замечает, что среди южан быть
слишком богатым считается неприлично.
Действие происходит в тридцатые годы.
А чуть раньше в России еще жили «настоя-
щие капиталисты». Но ни Мамонтовы, ни
Морозовы не рассматривали свои фабрики
исключительно как механизм наживы. Свои
кровные они тратили еще и на общежития
для рабочих, на больницы, школы и даже
клубы. Иными словами, и о себе не забывали,
и другим создавали условия для человече-
ской жизни. Такое занятие в русском языке
называлось «делом» и ничего общего не име-
ло с заменившим его словом «бизнес».
…Россия— единственная страна в мире,
которая в разгар кризиса увеличила рас-
ходы на пенсии. Некоторые аналитики
тотчас расценили это как предвыборный
шаг: социологи утверждают, что 60% ре-
ального электората (тех, кто приходит на
избирательные участки) — пенсионеры.
Не знаю, но даже если и так, то все равно
шаг получился знаковым. Весь мир отметил
безупречную позицию нашей страны в тра-
гедии под Смоленском — и по отношению
к тем, кто погиб только что, и к участникам
Катынской трагедии. Наш «Аэрофлот» тоже
отличился, сумев лучше других компаний
помочь вулканическим сидельцам.
Такая вот цепочка у меня выстроилась
из последних событий. Может, это и есть те
самые «ростки нового» подхода к жизни?
А стало быть, и к экономике.
120
Банки и деловой мир
май 2010
Post scriptum