Упрощенная HTML-версия
37
ноябрь 2010
Банки и деловой мир
Без границ:
КАКИМ СТАНЕТ МИР ПОСЛЕ КРИЗИСА?
собственное восприятие. Последствий этого очень много: и
кризис системы управления, и то, что мир становится менее
познаваем, а значит, падает социальная значимость знания,
растет потребность в мистике, происходит общая архаиза-
ция — и мы сейчас стремительно осыпаемся в новое средне-
вековье. То, что оно оказывается компьютерным, принципи-
ально не меняет характера этой архаизации.
В конце концов, в современном мире отмирает частная
собственность. Потому что акционер не в силах ничего сде-
лать с топ-менеджерами, разве что уволить и пригласить дру-
гих, которые будут еще хуже. А когда я не могу управлять сво-
ей собственностью, это и есть отмена частной собственности.
Конечно, звучит немножко по-марксистски—но на практике
мы уже живем в этом мире.
Таким образом, главный урок кризиса заключается в том,
что это не кризис, а переход в большую неизвестность. И пра-
вила, которые мы привыкли считать незыблемыми, меняются
на наших глазах и с нашим участием. Мы очень долго жили в
условиях существующих правил. И я боюсь, что в ближайшее
время придется понять, что «время правил» заканчивается и
приходит время «голых интересов».
Современное человечество решает сейчас две основные
проблемы, и обе они ужасны. Проблема первая: что делать со
средним классом? Индустриальные технологии были хороши
тем, что каждый человек становился источником прибыли.
Его нужно было обуздать и поставить к станку, чтобы прино-
сил пользу. Когда выяснилось, что он к тому же должен быть
и доволен, ему стали создавать хорошие условия, и возник
средний класс. Замечательно! Только вот нынешние постин-
дустриальные технологии сверхпроизводительны. И чтобы
удовлетворить имеющийся спрос, средний класс не нужен.
Более того, с точки зрения коммерческой парадигмы он стал
лишним (как для либеральной экономической теории лиш-
ним представляется население России).
Так что теперь с ним делать? Ведь если мы остаемся в рам-
ках коммерческой парадигмы, когда люди думают, что су-
ществуют ради прибыли, этот класс должен быть социально
уничтожен. Если же мы подобного не хотим, то должны при-
знать, что высшей ценностью является все-таки человек. Та-
кой эксперимент поставила наша Родина, великий Советский
Союз. И по этому пути мы прошли далеко, хотя в то время он
показался неудачным.
Коммерческую парадигму придется отменять — если и
не по-хорошему, так по-плохому. Потому что, если средний
класс начнут уничтожать, выяснится, что без него не сущес-
твует спроса, нет рыночной экономики и — нет демократии.
Ибо если нет среднего класса, то для кого, от имени кого и
во имя кого существует власть? И мы снова оказываемся в
ситуации средневековья…
Второй вопрос, который решает современное человечест-
во, — экономический кризис. С чисто хозяйственной точки
зрения он вызван загниванием глобальных монополий. И ре-
шается эта проблема (поскольку нет «внешнего» источника
конкуренции) только при помощи технологического рывка.
Но в условиях демократии и без отсутствия реальной серьез-
ной угрозы технологический прогресс невозможен, и мир сей-
час переваривает коммерческие технологические принципы,
открытые во время холодной войны. Формула технического
прогресса очень проста: хотя и не пушки, но станки вместо
масла. Иными словами, жертвуем сегодняшним потреблени-
ем ради завтрашнего. Большинство нормальных людей, бога-
ты они или бедны, на это сегодня не пойдут. Так что вопрос
этот тоже пока не имеет ответа.
Итак, перед человечеством сегодня стоят две задачи, ко-
торые не понятно, как решать, но решать придется. Во-пер-
вых, отказаться от поклонения золотому тельцу — высшей
ценностью должен стать человек, именно он должен занять
место прибыли, иначе его займет голая, ничем не сдержива-
емая власть.
Во-вторых, развитие технологий должно стать не самосто-
ятельной ценностью, а образом жизни — как творчество. Без
этого мы, увы, сгнием в глобальном монополизме и опустим-
ся в новое компьютерное средневековье, которое очень быс-
тро
перестанет быть компьютерным
.
…
Ц
ентральный вопрос — вопрос мотивации. Мы
все знаем, что надо делать, но не знаем, как заста-
вить общество шевелиться. Один метод нам знаком и будет,
видимо, широко использоваться дальше: поскольку на се-
рьезные инновационные проекты вроде бы денег частных
нет, то весь технический прогресс будет обеспечиваться
«государственной палкой», как обеспечивался раньше…
Однако все-таки наши надежды мы связываем с част-
ным предпринимательством, и здесь проблема мотива-
ции — очень болезненная. Как известно, в мире средняя
прибыль — где-то на уровне 9–10%. Мы же, отдав нашим
крупным предпринимателям собственность практически
даром, приучили бизнес к тому, что меньше чем за 100%
годовых никто не нагнется.
Как сломать эту ситуацию? Как сделать уровень при-
быльности в российской экономике такой, какая принята в
приличном обществе? Ведь эта ситуация существует 20 лет.
Я не знаю… Видимо, здесь нужна сила — но как эту силу
применить? По-российски, традиционно? А может быть,
есть все-таки иные способы? В любом случае, пока мы эту
проблему не решим, никакого «автоматического» механиз-
ма модернизации иметь не будем. Потому что серьезный
капитал сам по себе не пойдет ни в венчурные предпри-
ятия, ни в обновление уже действующих отраслей.
Николай ШМЕЛЕВ
Директор Института Европы, академик РАН