Упрощенная HTML-версия
А сегодня у Гарви Максуэла был горячий день. Теле-
графный аппарат стал рывками разматывать свою ленту,
телефон на столе страдал хроническим жужжанием. Люди
толпами валили в контору и заговаривали с ним через ба-
рьер — кто весело, кто сердито, кто резко, кто возбуж-
дённо, вбегали и выбегали посыльные с телеграммами.
Клерки носились и прыгали, как матросы во время штор-
ма. Даже физиономия Питчера изобразила нечто вроде
оживления.
На бирже в этот день были ураганы, обвалы и мете-
ли, землетрясения и извержения вулканов, и все эти сти-
хийные неурядицы отражались в миниатюре в конторе
маклера. Максуэл отставил свой стул к стене и заключал
сделки, танцуя на пуантах. Он прыгал от телеграфа к теле-
фону и от стола к двери с профессиональной ловкостью
арлекина.
Среди этого нарастающего напряжения маклер вдруг
заметил перед собой золотистую чёлку под кивающим
балдахином из бархата и страусовых перьев, сак из кошки
«под котик» и ожерелье из крупных, как орехи, бус, кон-
чающееся где-то у самого пола серебряным сердечком.
С этими аксессуарами была связана самоуверенного вида
молодая особа. Тут же стоял Питчер, готовый истолковать
это явление.
— Из стенографического бюро, насчёт места, — сказал
Питчер.
Максуэл сделал полуоборот; руки его были полны бу-
маг и телеграфной ленты.
— Какого места? — спросил он, нахмурившись.
— Места стенографистки, — сказал Питчер. — Вы мне
сказали вчера, чтобы я вызвал на сегодня новую стеногра-
фистку.
— Вы сходите с ума, Питчер, — сказал Максуэл — Как
я мог дать вам такое распоряжение? Мисс Лесли весь год
отлично справлялась со своими обязанностями. Место
за ней, пока она сама не захочет уйти. У нас нет никаких
вакансий, сударыня. Дайте знать в бюро, Питчер, чтобы
больше не присылали, и никого больше ко мне не водите.
Серебряное сердечко в негодовании покинуло контору,
раскачиваясь и небрежно задевая за конторскую мебель.
Питчер, улучив момент, сообщил бухгалтеру, что «старик»
с каждым днём делается рассеяннее и забывчивее.
Рабочий день бушевал всё яростнее. На бирже топтали
и раздирали на части с полдюжины акций разных наиме-
нований, в которые клиенты Максуэла вложили крупные
деньги. Приказы на продажу и покупку летали взад и впе-
рёд, как ласточки. Опасности подвергалась часть собствен-
ного портфеля Максуэла, и он работал полным ходом, как
некая сложная, тонкая и сильная машина, слова, решения,
поступки следовали друг за дружкой с быстротой и чёт-
костью часового механизма. Акции и обязательства, зай-
мы и фонды, закладные и ссуды — это был мир финансов,
и в нём не было места ни для мира человека, ни для мира
природы.
Когда приблизился час завтрака, в работе наступило не-
большое затишье.
Максуэл стоял возле своего стола с полными руками
записей и телеграмм, за правым ухом у него торчала вечная
ручка, растрёпанные волосы прядями падали ему на лоб.
Окно было открыто, потому что милая истопница-весна
повернула радиатор, и по трубам центрального отопления
земли разлилось немножко тепла.
И через окно в комнату забрёл, может быть по ошибке,
тонкий, сладкий аромат сирени и на секунду приковал ма-
клера к месту. Ибо этот аромат принадлежал мисс Лесли.
Это был её аромат, и только её.
Этот аромат принёс её и поставил перед ним — види-
мую, почти осязаемую. Мир финансов мгновенно съёжил-
ся в крошечное пятнышко. А она была в соседней комнате,
в двадцати шагах.
—Клянусь честью, я это сделаю, — сказал маклер впол-
голоса. — Спрошу её сейчас же. Удивляюсь, как я давно
этого не сделал.
Он бросился в комнату стенографистки с поспешно-
стью биржевого игрока, который хочет «донести», пока его
не экзекутировали. Он ринулся к её столу.
Стенографистка посмотрела на него и улыбнулась. Лёг-
кий румянец залил её щёки, и взгляд у неё был ласковый
и открытый. Максуэл облокотился на её стол. Он всё ещё
держал обеими руками пачку бумаг, и за ухом у него тор-
чало перо.
— Мисс Лесли, — начал он торопливо, — у меня ров-
но минута времени. Я должен вам кое-что сказать. Будь-
те моей женой. Мне некогда было ухаживать за вами, как
полагается, но я, право же, люблю вас. Отвечайте скорее,
пожалуйста, — эти понижатели вышибают последний дух
из «Тихоокеанских».
— Что вы говорите! — воскликнула стенографистка.
Она встала и смотрела на него широко раскрытыми
глазами.
— Вы меня не поняли? — досадливо спросил Максу-
эл. — Я хочу, чтобы вы стали моей женой. Я люблю вас,
мисс Лесли. Я давно хотел вам сказать и вот улучил ми-
нутку, когда там, в конторе, маленькая передышка. Ну вот,
меня опять зовут к телефону. Скажите, чтобы подождали,
Питчер. Так как же, мисс Лесли?
Стенографистка повела себя очень странно. Сначала
она как будто изумилась, потом из её удивлённых глаз хлы-
нули слёзы, а потом она солнечно улыбнулась сквозь слёзы
и одной рукой нежно обняла маклера за шею.
— Я поняла, — сказала она мягко. — Это биржа вы-
теснила у тебя из головы всё остальное. А сначала я ис-
пугалась. Неужели ты забыл, Гарви? Мы ведь обвенча-
лись вчера в восемь часов вечера в Маленькой церкви
за углом.*
* Маленькая церковь за углом — церковь Преображения близ Пятой аве-
ню, в одном из богатейших кварталов Нью-Йорка.
МАРТ 2017
БАНКИ И ДЕЛОВОЙ МИР
79
КАЧЕСТВО ЖИЗНИ:
ХОРОШО ЗАБЫТОЕ СТАРОЕ