Анатолий ВОЛОШИН: "Купеческое слово снова в цене" A− A= A+

В нынешний год мы вошли в состоянии полной неопределённости, и к концу марта, увы, её не стало меньше. Правда, жить зато стало веселее. Министр финансов Антон СИЛУАНОВ недавно всех обрадовал, заявив, что рубль вошёл в число самых крепких валют. «Фейсбук» взорвался комментариями, общий смысл которых можно свести к простому выводу: доверия к финансовым властям заметно поубавилось. Да и опрос, проведённый РСПП накануне своего съезда, говорит о том же: проблему доступности финансирования предприниматели отнесли к самым актуальным, потеснив даже коррупцию.

И когда на этом фоне Анатолий ВОЛОШИН, председатель правления Эл Банка, на мой вопрос о делах ответил коротким «отлично», я, конечно же, попросил его расшифровать столь энергичную оценку.

С начала года у нас в Тольятти под банкротство попали уже десятки фирм, включая местные торговые сети. Причины, думаю, всем понятны. Во-первых, с изменением курса рубля выросли и закупочные цены. Во-вторых, обычная прежде 90-дневная рассрочка расчётов скукожилась до двух недель, а некоторые поставщики и вовсе требуют предоплаты. В итоге потребность в оборотных средствах одномоментно подскочила, а банки кредитов не дают. Напротив, требуют возврата выданных ранее, потому что сами оказались без денег.

И в такое положение попала не только торговля. Любой проект начинается с кредитов. Чтобы построить дом, надо пройти три–четыре этапа регистрации, выделения и оформления участка, вырыть котлован, заложить фундамент — и всё это чистые расходы. Только поднявшись до 3–4‑го этажа, можно рассчитывать на первые поступления от продажи квартир. Но и для тех, кто продолжает уже сложившееся производство, эти циклы тоже существуют. Даже наш винзавод, который ежегодно перечисляет в местный бюджет почти 2 миллиарда рублей акцизов, оказался на мели: сок стал дороже, сахар тоже, магазины требуют продления отсрочки платежей, а всё вместе увеличило потребность в оборотных средствах — в разы.

БДМ: Но для банков это отработанный и привычный формат кредитования. Почему они не поддержали бизнес?

Да потому, что сами остались без денег — люди поснимали свои вклады ещё в декабре. Но если в прошлый кризис они уже в феврале–марте 2009-го нам же их и принесли назад, часто в наших же и упаковках, то на этот раз они денежки потратили. Понакупили по три, по пять телевизоров, стиральных машин и теперь не знают, что с ними делать. У моего приятеля два «мерседеса» стоят в гараже, и ни на одном он не ездит. Это наши СМИ и телевидение так финансово образовали российское население: дескать, в банке ваши деньги истлеют, а если вы их «вложите» в товары, которые завтра подорожают, то окажетесь в выигрыше. В итоге выиграли только иностранные компании, очистив в России свои склады. А все остальные в проигрыше: люди остались без своих «кровных», а банки — без пассивов.

БДМ: Эта ситуация, насколько я знаю, специально оговаривалась при подготовке антикризисной программы. Выходит, она не сработала?

Почему же, программа работает. Недавно обратился в банк наш давний заёмщик-аграрий и говорит, что Самарской области на поддержку сельского хозяйства выделено около миллиарда рублей. Из них можно дотировать до 17% кредитной ставки! То есть всё замечательно: я выдаю ссуду под рыночные 25,5%, для него реальная ставка получается 8,5 — и все довольны. Только денег нет. Компенсационные выплаты поступят лишь в декабре, ну в октябре, в лучшем случае. А полгода ещё надо прожить, выплачивая всё те же 25,5%. Такой возможности у него нет, потому что семена подорожали, цена на дизтопливо — это весной-то! — тоже поднялась. И сделка распалась.

Я вполне допускаю (хотя и не верю, если честно), что к середине года денег у нас будет — море. Но необходимы-то они сейчас, причём до зарезу. У меня есть два давних партнёра — артели старателей-золотодобытчиков, которым нужно начинать сезон: завозить запчасти, топливо, продукты. Счёт для них идёт на дни, потому что делать это нужно именно весной, пока стоят зимники. Они абсолютно платёжеспособны: с июня уже пойдут деньги, и очень приличные. Но собирать рабочих, ремонтировать технику, выходить в поле нужно сейчас. И если упустить время — год можно вычёркивать.

И ладно бы только у меня, небольшого банка, были трудности с ликвидностью. Но я обращался к коллегам из первой полусотни — у них такая же ситуация. Все надеялись на объявленный триллион рублей, рассчитывали, что эти деньги, так или иначе, но дойдут до экономики. А триллион всё ещё стоит почти не распечатанный.

БДМ: Действительно, буквально на днях я слышал, как представители Центробанка и Минфина с гордостью докладывали руководителям бизнеса, что никому не отказывают. Но от банкиров поступило только четыре заявки, остальных не устраивают условия. Выходит, опять «мера правильная, но…». И если бы ассоциациям даже удалось включить региональные банки в число «счастливчиков», имеющих доступ к государственной поддержке, то результат скорее всего оказался бы таким же. Но тогда совсем уж непонятно, откуда ваш оптимизм и звонкое слово «отлично»?

Оптимизм оттого, что мы — работаем. Всё началось с компании, которая делает резервуары и опоры под газопроводы в условиях вечной мерзлоты. У неё несколько контрактов с Газпромом: один на 960 миллионов рублей, другой — на 400, третий — на 600 миллионов. Под все эти заказы требуется металл, а его без предоплаты не дают. Поэтому и обратились к банку за кредитом на 500 миллионов. Мы, естественно, развели руками. Но предложили поискать другие формы сотрудничества. Провели несколько «консилиумов», и в двухстороннем формате, и в многосторонних. На них мы честно признавались, что требуемой суммой не располагаем, а реальных механизмов у нас два — векселя и гарантии. Споров было много, но колесо всё-таки начало прокручиваться.

После этого мы уже сами обратились к строителям: можете обойтись, закрыв нужную вам сумму несколькими векселями? Не сразу, но в конце концов они согласились, оговорив, однако, что хотя бы часть нужна «живыми» деньгами — под зарплату. На том и порешили: 80% закрываем векселями, а под остальное выдаём кредит. Но через какое-то время приходит смежник, с которым рассчитались нашим векселем, и говорит, что основную сумму он им закроет, расплатившись за щебёнку, но просит учесть хотя бы 10% — на ту же зарплату. Естественно, мы пошли навстречу, и система стала выстраиваться.

БДМ: Однако рано или поздно все эти отложенные платежи нужно будет отоварить реальными деньгами. Не пугает ли это заёмщиков, а точнее их партнёров, с которыми они должны расплачиваться?

Безусловно. И не все соглашаются на наш вариант. За дизтопливо и сейчас отказываются принимать в оплату векселя. Люди устроены не одинаково. Даже мои партнёры-старатели повели себя по-разному. Мы обоим предложили один и тот же вариант: выдать векселя на 250 миллионов рублей, разбив их по срокам погашения — на конец марта, на середину апреля, сейчас выдаём на май. Но один согласился и пошёл уговаривать своих поставщиков. Его мартовские векселя мы, кстати, уже закрываем, деньги-то в банке подходят. А второй старатель решил подождать «живых» денег — когда нам откроют рефинансирование.

БДМ: И что, пошли деньги от Центрального банка?

А как же. Мы направили заявку и в качестве залога — кредитный портфель на 600 миллионов рублей. После рассмотрения нам открыли рефинансирование аж на 70 миллионов. Даже не смешно.

БДМ: То есть векселя — это надолго. Собственно, у нас уже был такой период после дефолта 1998 года. Тогда «живых» денег экономике тоже катастрофически недоставало, и их заменители получили широкое распространение. Более того, с их помощью и был запущен первый банковский бум корпоративного кредитования. Но ведь в основе квазиденег лежит «честное слово» векселедателя. А слово сегодня не в чести, весь банковский надзор на этом построен. Как вам удаётся обеспечить доверие?

Ну, с надзором, положим, у «Леман Бразерс» всё было в порядке. А что касается доверия, то здесь ведь не один, а три реально действующих лица: банк, заёмщик и тот, кто принимает вексель в качестве отложенной оплаты. Причём не организации, а их первые лица или те, кто реально распоряжается кредитом. От этих людей, безусловно, зависит многое, и в жизни, как я уже говорил, бывает по-всякому: в одном случае доверие возникает, а в другом — нет.

Но на одной вере бизнес не построишь. Поэтому приведу аргументы, которые использует мой партнёр-старатель. Своим поставщикам он говорит: я прекрасно понимаю, что если векселя не будут отоварены деньгами, то рассчитаться с вами не смогу. Но если я не войду в сезон — то вообще никогда ни с кем не смогу рассчитаться. Можете меня банкротить, подсылать «выбивал» — бесполезно. А вексель — это обязательство, которое в любом суде можно предъявить как к банку, так и ко мне, поскольку на нём стоит мой индоссамент.

Обычно я к этим аргументам добавляю ещё и свои. Во-первых, если мы вместе поможем старателям приступить к работе, то золото обязательно поступит, тотчас превратится в деньги, и мы начнём замещать ими векселя. А во-вторых, у меня чётко прописан график: 5 мая старатели должны «замыться», а уже 15-го обеспечить поступление первых денег. Разумеется, поставщик мяса или топлива не может контролировать эти процессы, а банк, выдавший обязательство и принявший на себя основной риск, — обязан. И для людей, хоть немножко понимающих жизнь, такая логика и безусловная мотивация звучат убедительно.

Наконец, третий пласт — конъюнктура: денег сегодня нет ни у кого. Поэтому мы пошли на металлургические предприятия и не просто предложили им свои векселя и гарантии, но плюс к этому ещё и обслуживание. В его основе — наше умение выстроить все цепочки, выделить в них реперные точки и обеспечить прохождение продукции и её оплату. Мы отслеживаем, когда вагон пришёл на объект, когда документы поступили в Газпром, пять дней на оплату, и, как только деньги пришли, сразу же перенаправляем их на погашение векселей.

Эта услуга хорошо воспринимается в том же строительном комплексе. Завод ЖБИ поставляет свои конструкции на десятки объектов, и на всех проблемы с оплатой, потому что строители сами получают деньги от тех, кто продаёт квартиры. Банк, естественно, за всех отвечать не берётся, но за конкретный дом, который мы прокредитовали векселями, срок поступления денег гарантирован. И заводу не нужно будет отслеживать, когда и сколько будет продано квартир, да ещё и разбираться, куда именно ушли полученные за них деньги. Это сделает банк.

БДМ: Но ведь это сумасшедшая работа. По каждому клиенту нужно выстроить цепочки, по каждому звену установить плановые сроки, да ещё и людей, способных дать реальную информацию. И всё это держать под контролем, закладываться на сбои, без которых никак не обойтись…

Да, в банке сидят менеджеры и всем этим сейчас занимаются. Плюс к этому мы отслеживаем график возвращения ранее выданных кредитов и увязываем его со сроками замещения векселей. А ещё стараемся включить исполнителями в вексельные цепочки клиентов банка — тогда можно обойтись меньшим количеством «живых» денег. А по возможности ещё и включаем заёмщиков в наши зарплатные проекты, что опять-таки увеличивает объём денег, которыми может оперировать банк.

БДМ: И под какой процент идут ваши векселя?

Ужасно дорого. Гарантии и векселя мы выдаём под 12–15% годовых. Я понимаю, что это квазиденьги. Но это реальная цена, потому что за ней стоит очень сложная и тяжёлая работа. Только за последнюю неделю, кроме совещаний в своём городе и области, я провёл встречи с партнёрами из Иркутска, Якутска и Магадана. У каждого свои особенности и специфика, но всех волнует один вопрос: а если банк рухнет? И каждому надо объяснить, что на векселе, помимо подписи банка, стоит ещё и индоссамент конечного заёмщика, который несёт такую же ответственность. Но самое главное — что с каждым нашим шагом риски резко падают. Потому что когда мы завезли мясо и горючку, старателю уже некуда деваться — он начнёт работать. И его мотивация надёжнее гарантии госстраха. А деньги, которые он производит, — первичные, ими-то и будут оплачены усилия участников проекта по всем цепочкам.

Обидно, конечно, когда некоторые строители пожимают плечами: а что я буду делать с твоими векселями? Да ничего не делай. В 2009-м так и поступили, а в результате целый год все стояли и ждали — когда будут деньги и когда начнут покупать квартиры. А потом вдруг прозрели: а чего, собственно, мы сидим, кого ждём? ВВП падает, становится только хуже. И сейчас такая же история. Ну не хочет Центробанк давать деньги, что же теперь — останавливаться? Я, например, не могу спокойно смотреть, как останавливается стройка, как остаются «на материке» старатели, — люди жизни свои вложили в эти проекты, и это их судьбы рушатся.

БДМ: И сколько уже у банка таких проектов?

У меня кредитный портфель — 5 миллиардов рублей. Начали мы эту программу в феврале. К середине марта уже 500 миллионов закрыты гарантиями и векселями. Получается, 10%. И столько же — 10% из 500 миллионов — мы уже заместили «живыми» деньгами.

Беседовал

Виталий КОВАЛЕНКО

--------------------------------------------------------------------------------------------

Я вполне допускаю (хотя и не верю, если честно), что к середине года денег у нас будет — море. Но необходимы-то они сейчас, причём до зарезу

Ну не хочет сейчас Центробанк давать деньги, что же теперь — останавливаться? Я, например, не могу спокойно смотреть, как останавливается стройка