Упрощенная HTML-версия
92
Банки и деловой мир
январь–февраль 2010
качество жизни:
повторение пройденного
ХИРИН
(пишет).
Два... ноль... ноль... три... девять... два...
ноль... От цифр в глазах зелено... Три... один... шесть... четыре...
один... пять...
(Щелкает на счетах.)
ШИПУЧИН. Тоже неприятность... Сегодня утром была у
меня ваша супруга и опять жаловалась на вас. Говорила, что
вчера вечером вы за нею и за свояченицей с ножом гонялись.
Кузьма Николаич, на что это похоже? Ай-ай!
ХИРИН
(сурово).
Осмелюсь ради юбилея, Андрей Андреич,
обратиться к вам с просьбой. Прошу вас, хотя бы из уважения
к моим каторжным трудам, не вмешивайтесь в мою семейную
жизнь. Прошу!
ШИПУЧИН
(вздыхает)
. Невозможный у вас характер,
Кузьма Николаич! Человек вы прекрасный, почтенный, а с
женщинами держите себя, как какой-нибудь Джэк. Право. Не
понимаю, за что вы их так ненавидите?
ХИРИН. А я вот не понимаю, за что вы их так любите?
Пауза.
ШИПУЧИН. Служащие поднесли сейчас альбом, а члены
банка, как я слышал, хотят поднести мне адрес и серебряный
жбан...
(Играя моноклем.)
Хорошо, не будь яШипучин! Это не
лишнее... Для репутации банка необходима некоторая помпа,
черт возьми! Вы свой человек, вам все, конечно, известно...
Адрес сочинял я сам, серебряный жбан купил тоже я сам... Ну,
и переплет для адреса. Сорок пять рублей, но без этого нельзя.
Сами бы они не догадались.
(Оглядывается.)
Обстановочка-то
какова! Что за обстановка! Вот говорят, что я мелочен, что мне
нужно, чтобы только замки у дверей были почищены, чтоб
служащие носили модные галстуки да у подъезда стоял тол-
стый швейцар. Ну нет, судари мои. Замки у дверей и толстый
швейцар — не мелочь. Дома у себя я могу быть мещанином,
есть и спать по-свински, пить запоем...
ХИРИН. Прошу, пожалуйста, без намеков!
ШИПУЧИН. Ах, никто не намекает! Какой у вас невозмож-
ный характер... Так вот я и говорю, дома у себя я могу быть
мещанином, парвеню и слушаться своих привычек, но здесь
все должно быть en grand. Здесь банк! Здесь каждая деталь
должна импонировать, так сказать, и иметь торжественный
вид.
(Поднимает с пола бумажку и бросает ее в камин.)
Заслуга
моя именно в том, что я высоко поднял репутацию банка!..
Великое дело — тон! Великое, не будь я Шипучин.
(Оглядев
Хирина.)
Дорогой мой, каждую минуту сюда может явиться
депутация от членов банка, а вы в валенках, в этом шарфе... в
каком-то пиджаке дикого цвета... Могли бы надеть фрак, ну,
наконец, черный сюртук...
ХИРИН. Для меня здоровье дороже ваших членов банка. У
меня воспаление всего тела.
ШИПУЧИН
(волнуясь)
. Но согласитесь, что это беспорядок!
Вы нарушаете ансамбль!
ХИРИН. Если придет депутация, то я спрятаться могу.
Не велика беда...
(Пишет.)
Семь... один... семь... два... один...
пять... ноль. Я и сам беспорядков не люблю... Семь... два... де-
вять...
(Щелкает на счетах.)
Терпеть не могу беспорядков!
Вот хорошо бы вы сделали, если бы не приглашали сегодня
на юбилейный обед дам...
ШИПУЧИН. Пустяки какие...
ХИРИН. Я знаю, вы для шику напустите их сегодня полную
залу, но, глядите, они вам все дело испортят. От них всякий
вред и беспорядок.
ШИПУЧИН. Напротив, женское общество возвышает!
ХИРИН.Да...Вашасупруга,кажется,образованная, авпонедель-
никнапрошлойнеделе такое выпалила, чтояпотомднядва только
рукамиразводил. Вдругприпосторонних спрашивает: «Правдали,
что у нас в банке муж накупил акций Дряжско-Пряжского банка,
которые упали на бирже? Ах, мой муж так беспокоится!» Это при
посторонних-то!Изачемвыоткровенничаете сними, непонимаю!
Хотите, чтобы они вас под уголовщину подвели?
ШИПУЧИН. Ну, довольно, довольно! Для юбилея это все
слишком мрачно. Кстати, вы мне напомнили.
(Смотрит на
часы.)
Сейчас должна приехать моя супружница. В сущности,
следовало бы съездить на вокзал, встретить ее, бедняжку, но
нет времени и... и устал. Признаться, я не рад ей! То есть я рад,
но для меня было бы приятнее, если бы она еще денька два по-
жила у своей матери. Она потребует, чтобы я сегодня провел
весь вечер с нею, а между тем у нас сегодня предполагается
после обеда маленькая экскурсия...
(Вздрагивает.)
Однако у
меня уже начинается нервная дрожь. Нервы так напряжены,
что достаточно, кажется, малейшего пустяка, чтобы я распла-
кался! Нет, надо быть крепким, не будь я Шипучин!
Входит Татьяна Алексеевна, в ватерпруфе и с дорожной
сумочкой через плечо.
ШИПУЧИН. Ба! Легка на помине!
ТАТЬЯНА АЛЕКСЕЕВНА. Милый!
(Бежит к мужу, продол-
жительный поцелуй.)
ШИПУЧИН. А мы только что о тебе говорили!..
(Смотрит
на часы.)
ТАТЬЯНА АЛЕКСЕЕВНА
(запыхавшись)
. Соскучился? Здо-
ров? А я еще дома не была, с вокзала прямо сюда. Нужно тебе
рассказать многое, многое... не могу утерпеть... Раздеваться я
не буду, я на минутку.
(Хирину.)
Здравствуйте, Кузьма Нико-
лаич!
(Мужу.)
Дома у нас все благополучно?
ШИПУЧИН. Все. А ты за эту неделю пополнела, похороше-
ла... Ну, как съездила?
ТАТЬЯНА АЛЕКСЕЕВНА. Превосходно. Кланяются тебе
мама и Катя. Василий Андреич велел тебя поцеловать.
(Целу-
ет.)
Тетя прислала тебе банку варенья, и все сердятся, что ты
не пишешь. Зина велела тебя поцеловать.
(Целует.)
Ах, если б
ты знал, что было! Что было! Мне даже страшно рассказывать!
Ах, что было! Но я вижу по глазам, что ты мне не рад!
ШИПУЧИН. Напротив... Милая...
(Целует.)
Хирин сердито кашляет.
ТАТЬЯНА АЛЕКСЕЕВНА
(вздыхает)
. Ах, бедная Катя, бед-
ная Катя! Мне ее так жаль, так жаль!