Упрощенная HTML-версия
73
сентябрь 2010
Банки и деловой мир
Качество жизни:
Повторение пройденного
гию восприимчивого человека. На этой
почве создались скупка и коллекциони-
рование предметов старины, а с ними и
специальное предприятие — торговля
антикварией.
Антикварный рынок был местом, кон-
центрировавшим возле себя ученых, со-
стоятельных меценатов, просто любите-
лей и барышников всевозможного типа.
Для первых, как упоминалось, он вы-
являл музейные редкие материалы, вто-
рым — помогал обставлять себя с пыш-
ной, тщеславно изысканной роскошью,
третьим — давал отдых, соединенный с
потребностями художественного вкуса, и,
наконец, четвертых просто кормил, ино-
гда обогащал. К антикварии тянулись все.
Достаточно было обладать некоторыми,
часто поверхностными, основанными на
ежедневном опыте знаниями, быть вхо-
жим в дома богатых людей, занимать ма-
ленькое местечко на воскресном толкучем
рынке. Сообразно пестроте своего соста-
ва антикварный рынок имел колоритный
жизненный уклад.
Воскресный день — день особо торго-
вый для улицы. Утро, а старая Сухарев-
ская башня уже окружена такой толпой,
сквозь которую трудно протиснуться без
риска для жизни. Чего только здесь нет и
каких только людей не собрала старая традиция потолкаться
и побродить по базару. Полный типаж всей Москвы— от хи-
трованца до «оцилиндренного» барина. Универсальный выбор
товаров — от головки репчатого лука до хорьковой шинели с
седым бобровым воротником и лацканами. Все и всё. Длинны-
ми ровными рядами тянутся антикварные палатки. Бронзовые
люстры и канделябры, портреты неизвестных героев и героинь
в различных позах и костюмах, широкоствольная пищаль с
кремневым затвором, треснувшаяфарфоровая чашка, мрамор-
ная грация без ноги, цветная гравюра в раме, тщательно выкле-
енной из голубой бумаги с золотыми уголками, бусы, сарафаны
времен боярыни Морозовой и треногое кресло из выплавка
карельской березы. А около них во всю длину ряда сплошная
лава любителей и любопытных. Чуйки, еноты, собольи ворот-
ники, высокие и низенькие мерлушковые шапки, котелки, даже
лохмотья протягивающего руку нищего. В палатках — про-
давцы, солидные и гордые, худенькие, юркие и услужливые, в
зависимости от своего авторитета и покупательских способ-
ностей прохожего, который вздумает остановиться.
— Знаешь дело какое антикварное — всё на авторитете.
А авторитет — по большой седой бороде. Возьми пуговицу
оловянную, нашей ее на картон... только хорошенько нашей,
вежливо, чтобы и картон был хороший... и напиши: пугови-
ца от штанов Александра Македонского.
Верно тебе говорю! Да еще укажи, где он
ее потерял, где штаны эти от блох вы-
тряхнул, почему и куда его блохи куса-
ли. Поставь в витрину... Спросят: что за
вещь? Поясни, и только с серьезной фи-
зиономией, а то и вздохни раз... не более
раза, не усмехнись! Виноватый найдется
и... купит! Один не возьмет, так другой
раскошелится. Деньги заплатит за твою
серьезность, а больше за вид солидный.
Статью еще в газетах напишет. Так, мол,
и так: полководец-завоеватель, личность
историческая, и его блохи ели, не боялись,
окаянные. Истребляйте, скажет, блох, изу
чайте древности, чаще в магазин заходите,
мы и не то найдем, разберемся по всякой
линии. А что думаешь: начнет чудак, что
пуговицу купил, все, что к Александру
Македонскому относится, собирать. Свои
последние штаны продаст, а начнет с пу-
говицы. С ума сойдет! А все мы ан-тик-
вар-вары... Вот, слово даю, что так! Самый
большой, прости меня грешника, плут —
всем антикварам антиквар будет!
Записано в 1907 году,
в Москве от антиквария
Нижнего Новгорода
Николая Васильевича Новосильцева
В жизни антиквариев бывали курьезные случаи. Об одном из
них рассказывал рыночный торговец стариной.
— Слушай, слушай, что говорить буду. Купил Потап Сте-
паныч Кузнецов в Биряльске под Казанью топорик. Ребятиш-
ки его в земле сыскали и орешки им тюкали. Привез его на
Нижегородскую ярмарку, а туда антиквар Иванов из Москвы
наехал. Свидел топорик, продай да продай! Потап ему за семь-
десят пять рублей и удружил. Привез Иванов в Москву, и по-
шел о топорике слух, что редкость великая. Из Исторического
музея князь Щербатов пришел в магазин и говорит: «Продай-
те, это Андрея Боголюбского бердыш». А Иванов туда-сюда,
продал, говорит, иностранцам... Щербатов шасть к великому
князю Сергею Александровичу и с прошением — оставить
топорик в России. Вызвали Иванова: хочешь, говорят, в Мо-
скве проживать, так отдай. Подумал-подумал Иванов и от-
дал, а ему Исторический пятьсот рублей уплатил. Пришел
Потап Степаныч после к Щербатову, а он ему топорик этот,
что мальчишки орехи тюкали, на стеклышке казать вынес. Вот
какие дела наши темные! Кабы знал Потап-то! Сам небось за
трешку купил...
Записано в 1914 году от рыночного торговца-антиквария
Верина — имя и отчество в записях утрачено.
Подлинность случая с А. Ивановым автор проверил
через П.С. Кузнецова, который и подтвердил рассказ