Упрощенная HTML-версия
паны. Таков первый уровень трансформации отношений
человека с природой.
Есть второй уровень — новые технологии. Все соци-
альное устройство человечества — от семьи до межгосу-
дарственной конкуренции — приспособлено к индустри-
альным технологиям. Сегодня мы видим, как технологии
становятся постиндустриальными и как мучительно при-
спосабливается к ним социальное устройство. Однако
когда мы произносим «постиндустриальные технологии»,
мы не знаем, о чем говорим. Мы знаем информационные
технологии — с ними и взаимодействуем. Но следующий
этап, вероятно, — биотехнологии. И тогда, весьма воз-
можно, мы станем свидетелями разделения человечества
по физиологическому виду, по степени преобразованности
биотехнологиями.
Как будут устроены социальные отношения в таком
мире, мы просто не знаем.
Хотя существуют некоторые понятные тенденции. Ска-
жем, компьютер— это овеществленное логическое мышле-
ние. Если будет создан полностью биологизированный ин-
терфейс, мы сможем задавать компьютеру вопросы так же
легко и спокойно, как друг другу (соответствующие серви-
сы в Интернете уже есть, правда достаточно примитивные,
но развить их — вопрос недолгого времени). Это сделает
нас равными друг другу по доступу к формальной логике,
точно так же, как Интернет дал всем нам равный доступ к
недостоверной информации. Между тем мы сегодня кон-
курируем друг с другом именно за счет наших логических
способностей, и если в этой области все уравняются, кон-
куренция перейдет в сферу внелогического мышления, в
творчество и в мистику. Воспитывать творческие способ-
ности мы не умеем, и до тех пор, пока не научимся, кон-
куренция будет идти по врожденным навыкам, будет бо-
лее биологической, нежели социальной, как сегодня. Но
и управлять творцами мы по разным причинам так и не
научились. А это значит, что с ростом значения творческо-
го мышления мы столкнемся с кризисом управления, более
глубоким, чем нынешний.
А поскольку в таких условиях большинству людей не
удастся раскрыть свои творческие способности, эта сфера
будет замещаться мистикой. И как рост мистики станет
влиять на развитие человечества, тоже не вполне понят-
но. Напомню, что все новые технологии, которыми мы так
гордимся, созданы на основе технологических принципов,
открытых во времена «холодной войны». Потому что соз-
дание новых технологических принципов — дело слишком
затратное, чтобы заниматься им без пистолета, пристав-
ленного к виску.
И наконец, главный вопрос современности—проблема
среднего класса. С точки зрения корпоративной эффектив-
ности, рост производительности труда делает сегодняш-
ний средний класс лишним. Чтобы произвести количе-
ство благ, которое потребляет современное человечество,
средний класс развитого мира не нужен: он относительно
много потребляет и относительно мало производит. Они
становятся такими же лишними людьми, как, скажем, наше
население, если исходить из того, что Россия существует
для поставок энергоносителей. В итоге начинается стихий-
ная редукция среднего класса. И как быть в этой ситуа-
ции? Либо действительно решать людоедскую задачу со-
циальной деградации своих обществ, либо отказываться от
рыночной парадигмы, в которой человек существует ради
зарабатывания прибыли.
Никаких других мотиваций после уничтожения совет-
ской цивилизации, в общем-то, нет. Тем не менее отказы-
ваться от рыночной парадигмы все равно придется — не
по-хорошему, так по-плохому. Ведь если средний класс бу-
дет уничтожен, он не сможет генерировать спрос. А что же
за экономика без спроса? И что за демократия, если она не
опирается на средний класс?
В любом случае качественно возрастет роль государ-
ства, которое будет источником если не развития, то по
крайней мере порядка. И неминуемо нас ждет некоторая
революция мышления: отказ от того самого рыночного
мышления, которое принесло Западу победу в «холодной
войне». Поэтому добровольно отказаться от него Запад не
сможет.
В условиях, когда решается задача социальной редукции
собственных обществ, на внутреннем моральном оттор-
жении от них сложился глобальный управляющий класс.
Люди, которые обслуживают интересы глобальных корпо-
раций, живут не в странах, а в пятизвездочных отелях и не
испытывают никаких сантиментов, никакой ностальгии.
Те, кого Жак Аттали назвал когда-то «новыми кочевника-
ми»…Но современные технологии сделают этот класс зна-
чительно большим, чем 100 или 150 лет назад. Кстати, его
изучение — главная интеллектуальная задача современно-
сти (жаль, ею некому заниматься).
Этот глобальный управляющий класс враждебен лю-
бой «особости», включая национальные государства. И во
многих странах мы наблюдаем конфликт между частью го-
сударственного управления, ориентированной на нужды
глобального управляющего класса, и теми, кто по старинке
собирается служить своему народу. Кстати, в этом секрет
предательства национальных лидеров слабых стран: они
ощущают себя частью глобального управляющего класса,
и им просто безразлично, что происходит с их собствен-
ным народом.
Наконец, третий уровень и последний — собственно
экономика. Все очень просто. Сложился глобальный ры-
нок. На глобальных рынках сложились глобальные моно-
полии, которые загнивают, что проявляется в нехватке
спроса. Мир балансирует на грани депрессии. Все формы
стимулирования спроса уже близки к исчерпанию. Внеш-
ней конкуренции нет, поэтому монополизм ограничивать
нечем. Единственная возможность — технологический ры-
вок. Но, во-первых, он ужасен с социальной точки зрения.
Вот академик Глазьев говорил, что новые технологии по-
34
Банки и деловой мир
ноябрь 2011
Без границ:
Мир на грани