Упрощенная HTML-версия
(иногда неверно), а устаревшие пасха-
лии изымали из обращения. Поэтому
в исследовании генезиса хронологиче-
ских систем иногда приходится идти
«на ощупь»: какие-то звенья оставили
лишь следы в виде зачёркнутых цифр,
а какие-то исчезли полностью, и их
приходится реконструировать. Только
сочетание математики и филологии
помогало найти истину.
БДМ:
Есть мнение о том, что история
циклична… Это так?
Начнём с того, что мы измеряем вре-
мя именно циклами. Ведь день, месяц
и год — это периоды вращения не-
бесных тел. Цикличны и все процессы
живой природы. Отсюда и возникает
идея о цикличности истории. В древ-
них культурах она доминировала:
греки и индийцы считали мир чере-
дой замкнутых периодов и не видели
особого смысла в точном исчислении
времени. Даже человека они помеща-
ли в круговерть переселения душ. Со-
всем иначе подходят к этому вопросу
авраамические религии, прежде все-
го — христианство. Человек рождается
и умирает в этом мире только один раз.
И сам мир был сотворён — и погибнет.
Начнётся новый век — и в нём человек
воскреснет к новой жизни. Это будет
новый качественный уровень бытия,
а не просто очередной цикл. Идея веч-
ного коловращения притупляет волю
к осмысленному действию. Понимание
истории как «вектора», напротив, учит
ценить время и отвечать за поступки.
Только в такой системе возможен про-
гресс, который, собственно, и означает
продвижение вперёд, а не движение по
кругу. Для истории лучше всего подхо-
дит образ спирали, синтез цикла и век-
тора, определяющего её «развиваться».
Но это движение может в какой-то мо-
мент превратиться и в блуждание по
кругу — если вектор утрачен, и в «сви-
тие»—если егонаправление изменится.
БДМ:
А что для вас значит время и его
преломление?
Время, как теперь ясно учёным, не от-
носится к числу самостоятельных ре-
алий. Это одно из измерений физиче-
ского мира. В реальности есть только
движение, причём движение направ-
ленное. Само наличие направления
у физического времени— одна из зага-
док. Математически ожидалась бы пол-
ная симметрия прошлого и будущего,
аналогичная симметрии пространства.
Но нет: энтропийные процессы всегда
имеют чётко выраженное направление.
В неживой природе это рост неопреде-
лённости системы и, в пределе, «тепло-
вая смерть» Вселенной. В живой — на-
оборот. Человек же может «пойти»
в обе стороны: его действия могут как
увеличивать, так и уменьшать систем-
ную энтропию. Первое происходит при
разрушении, второе — при созидании.
Первое ведёт к деградации, разложе-
нию и гибели, второе — к новым уров-
ням сложности и развитию. История
для меня только тем и интересна, что
позволяет эти качественно разные на-
правления выявить.
БДМ:
Но тогда насколько реально —
и как — изображать прошлое?
Прошлое — опытная база для будуще-
го. Это верно и на уровне отдельной
личности, и на уровне коллектива и го-
сударства, и на уровне всего человече-
ства. Но для того чтобы этим опытом
пользоваться, его надо интерпрети-
ровать и актуализировать. Вспомним
вечную проблему «отцов и детей»: но-
вым поколениям трудно использовать
опыт прошлых. И чем быстрее идёт
развитие цивилизации, чем быстрее
меняются внешние условия среды оби-
тания человека, тем труднее ему при-
менять на практике то, что было обыч-
ным для его предков. Поэтому — как
в математике —нужно отделить общее
решение от частного: общие принци-
пы от конкретных деталей. Например,
правила «хорошего тона» и понятия
о «приличии» могут меняться доволь-
но быстро — но это не значит, что нет
вечных и неизменных законов морали,
нарушение которых ведёт к катастро-
фе. Поэтому изображать прошлое нуж-
но так, чтобы это задевало за живое,
имело ясные связи с современностью.
Тогда возникнет интерес, тогда исто-
рия станет общественно востребована.
БДМ:
А чему, по-вашему, учит наша
история, какие уроки можно вынести
для сегодняшнего дня?
Интерпретируя историю, нужно
внимательно следить за деталями:
неточность в интерпретации может
породить неверный вывод и, что са-
мое опасное, непоправимые ошибки
в действиях. А если это будут ошиб-
ки политиков — за них придётся рас-
плачиваться миллионам. Поэтому
иногда кажется, будто бы политикам
(да и экономистам) лучше совсем
не знать истории и действовать, ис-
ходя из сиюминутных прагматиче-
ских интересов. Но это заблуждение.
В такой ситуации очень легко стать
объектом внешних манипуляций,
когда очевидно «выгодные» с чьей-
то точки зрения тактики на деле
являются элементами чужой стра-
тегии. А история — главная наука
стратегов. Именно поэтому сейчас
так много связано с ней в нашей по-
литической жизни.
БДМ:
Что вы больше всего цените
в современности?
Именно за эту напряжённость истори-
ческого чувства я и ценю наше время.
Впервые за долгие десятилетия обще-
ство и политики начинают осознавать
жизненную важность достоверного
исторического знания и опасность ма-
нипуляций с ним. Вдруг выяснилось,
что можно менять расстановку миро-
вых сил не с помощью войн или эконо-
мики, а просто через новый учебник
истории или эффектную идеологему.
Да, «факты» оказываются на поверку
липовыми, а идеологемы — вульгар-
ными мифами. Но, во-первых, это не
так просто проверить. А во-вторых,
дело-то уже сделано. Как говорится,
damage is done. Хочется верить, что
историки в современном мире будут
востребованы уже не только как «про-
фессиональные фальсификаторы»,
но и как люди, способные распутать
сложные узлы и открыть людям на-
стоящую историю.
Беседовал
Алекс ГРОМОВ
ЯНВАРЬ–ФЕВРАЛЬ 2015
БАНКИ И ДЕЛОВОЙ МИР
109
КАЧЕСТВО ЖИЗНИ:
ГЕОГРАФИЯ ДУШИ