Упрощенная HTML-версия
рыночной экономики: коммерческие
банки, товарные и фондовые рынки,
валютные биржи, новые налоговые
механизмы и правила антимонополь-
ного регулирования.
И всё же приобретения с отрица-
тельным знаком более зримы и явно
преобладают над успехами. За годы
реформ страна утратила половину
экономического потенциала. Хуже
того, запущены процессы примити-
визации производства, деинтеллек-
туализации труда и деградации со-
циальной сферы. Возникла массовая
бедность — совершенно забытое явле-
ние, масштабы которого стремитель-
но увеличивались за счёт «размыва-
ния» сложившегося в СССР среднего
класса. В итоге плодами преобразова-
ний реально пользуется только чет-
верть населения страны, а 53% жите-
лей ведут борьбу за существование,
располагая доходом меньше 19 тысяч
рублей в месяц. Поляризация обрела
скандальный характер: по данным
аналитиков банка Credit Suisse, 110 че-
ловек в нашей стране владеют более
чем третью всего богатства отечест-
венных домохозяйств.
БДМ:
Ещё одну революцию Россия
точно не переживёт. Да и не хочет
уже никто возвращаться назад…
А главное, не нужно. К счастью, мы те-
перь не в одиночестве. Для мира, уже
который год переживающего кризис,
наступил момент истины: упоение
«свободной» экономикой прошло,
уступив место разочарованию и уста-
лости от радикального, безудержного
либерализма. На смену идёт система,
ещё не получившая своего «изма».
Очевидно, однако, что без мощной
и систематической государственной
активности экономике уже не обой-
тись. У новой модели будут, естествен-
но, свои проблемы, но в любом случае
для нас это движение вперёд и, что
очень важно, — движение в общем
мировом тренде.
Другое дело, что любая смена моде-
лей это прежде всего смена идей, а зна-
чит, и людей, которые выступают их
носителями. Поэтому процесс этот по
определению не может быть безболез-
ненным. И второй принципиальный
момент: новая модель возникает как
конструктивный результат общеми-
рового кризиса, но для каждой страны
этот кризис — свой, индивидуальный.
БДМ:
Любопытно. И в чём же тогда
специфика мирового кризиса для
России?
А в том, например, что задачу импор-
тозамещения нам было бы куда про-
ще решить, если бы мы находились
сейчас в 1990 году, а не в 2015-м. Уже
потому хотя бы, что наша страна в ту
пору была одной из двух, выпускав-
ших широкофюзеляжные самолёты.
Заместить в них тогда требовалось
только двигатели, они действительно
были неважные. Но вместо этого мы
выкинули целую отрасль и сами пере-
сели на «боинги». Поначалу бэушные
машины нам поставляли почти зада-
ром. Но сейчас-то мы платим по пол-
ной программе — и за самолёты, и за
их обслуживание. И теперь, чтобы за-
местить этот импорт, нам пришлось
несколько лет назад начинать прак-
тически с нуля, и только в будущем
году мы увидим — возможно — оте-
чественный широкофюзеляжный са-
молёт. Кстати, случится это вовсе не
потому, что так захотела «невидимая
рука» рынка. Потребовалось волевое
государственное решение, чтобы вый-
ти на результат, который более эффек-
тивен, в том числе и с рыночной точки
зрения.
БДМ:
По такой же точно схеме сейчас
возрождается отечественное судо-
строение, оборонная промышлен-
ность. Значит ли это, что рынок себя
изжил?
В российском варианте скорее все-
го — да. Если судить по результатам,
то мы получаем очень грустную кар-
тину. За почти четверть века реформ
по важнейшим социально-экономиче-
ским показателям не достигнут даже
уровень 1990 года. Ещё печальнее тен-
денция примитивизации экономики,
которую определяет падение уров-
ня высокотехнологичного сектора:
машиностроения, авиационной,
электронной, ракетно-космической,
оборонной отраслей. И самое глав-
ное — этот уровень неуклонно падал
как в лихие 90-е, так и в «тучные» ну-
левые годы.
В итоге структура промышленно-
го производства приобрела очевид-
ную сырьевую направленность. Почти
в 3 раза вырос удельный вес топлив-
но-энергетического комплекса, а доля
инвестиционного сектора, напротив,
сократилась вдвое, и его удельный
вес теперь в 3–4 раза ниже, чем в раз-
витых странах. Нагляднее всего это
проявилось в том, чем Россия сегодня
интересна другим странам: в структу-
ре нашего экспорта 85% приходится на
минеральные ресурсы, металл и древе-
сину, а доля продукции производств,
определяющих научно-технический
прогресс, сократилась с 20 до 5%.
БДМ:
Получается, что реформаторы
достойно развили наследие, до-
ставшееся им от советской власти:
если тогда у нас были проблемы
с техническим прогрессом, то теперь
их нет — весь прогресс нам остаётся
только импортировать. Но можно ли,
понимая всё это, всерьёз говорить об
импортозамещении, которое в пер-
вую очередь требует радикального
изменения структуры отечественной
промышленности?
Думаю, что, только поняв и приняв ре-
альность такой, какая она есть, мож-
но говорить о том, что делать и куда
двигаться. Да, предстоит основатель-
но переучиваться. Но для начала надо
вспомнить, что рынок в Россию при-
шёл в результате революции, которая
сама явилась следствием величайшего
шока — признания неэффективности
планово-распределительной экономи-
ки. И вполне закономерно, что рынок
и свобода на этом фоне были воспри-
няты с р-революционным романтиз-
мом — как панацея, способная своей
«невидимой рукой» решить все наши
проблемы. Если, конечно, мы ей бес-
пощадно расчистим дорогу от старого.
Учились новому на бегу и стара-
лись, чтобы в жизни всё было, как
8
БАНКИ И ДЕЛОВОЙ МИР
МАЙ 2015
ПОЗИЦИЯ