Упрощенная HTML-версия
Кстати, поэтому наше регулирова-
ние и смотрит на население не как на
потенциальный источник дохода, а как
на объект. У него ощущение непослуш-
ной толпы (неважно, бизнес это или
люди), которую нужно загнать в рам-
ки. Для Минфина это вопрос бухгалте-
рии. Для Центробанка «непослушная
толпа» — денежный рынок, его надо
по максимуму абсорбировать, потому
что главная цель — не развитие, а обу-
здание инфляции. Инфляция дляЦБ—
опять же «непослушная толпа».
Кстати, как вы оцениваете идею за-
гнать инфляцию в 4%? По моим ощу-
щениям, она всё больше доминирует
над любыми другими целями…
С одной стороны, это неплохо с точки
зрения психологического пресса, воз-
действия на сознание тех, ктоформиру-
ет инвестиционные планы. Они начи-
нают ощущать себя увереннее. Вопрос:
есть ли за этой цифрой механизм, ко-
торый Банк России осознаёт? Потому
что если речь идёт об ограничении цен
и тарифов естественных монополий,
то да, это серьёзное воздействие на не-
монетарную инфляцию. Если же речь
идёт о денежной составляющей, то, во-
первых, ЦБ здесь не волен, потому что,
как и все мы, зависит от того, что будет
происходить вовне. То есть пока более
или менее стабильные цены на сырьё
и курс доллара к евро, можно рассу-
ждать о чём угодно. Можно и цель в 2%
инфляции поставить. Но если это всё
покачнётся, то о плане в 4% все будут
просто вспоминать…Тогда сам рынок,
жизнь будут резко менять все планы.
Пока же Центробанк может рас-
считывать на своюобычную стратегию,
я её называю «великое финансовое за-
мораживание». Можно дальше этим
заниматься. Потому что мы живее, чем
думали три года тому назад. Способ-
ность, точнее желание выжить, у на-
селения и у бизнеса гораздо больше,
нежели то, что с ними могут сотворить
финансовые власти.
Верно и обратное: мы мертвее,
чем мы думали 10 лет назад.
Да, и это правда.
Вы, по сути, взяли на себя опцию
некоторого экономического про-
свещения. Мне лично вы напоми-
наете моего кумира 1980-х, только
в другой области. Был такой заме-
чательный популяризатор истории
Натан Эйдельман. Вы это делаете
в Facebook, и у вас сотни, тысячи…
впрочем, дело даже не в лайках,
а в том, что люди под вашими замет-
ками начинают размышлять, спо-
койно, без политических ярлыков.
Начинают мыслить, начинают нор-
мально разговаривать, избавляются
от штампов. Это внушает надежды.
Хорошо известно: тот, кто активно жи-
вёт в Facebook, создаёт образ самого
себя. Эта механика, эволюция — кто-
то от кого-то отписался, кто-то при-
писался — формирует сообщество
людей, с которыми ты разговариваешь.
Но это—лишь твоё сообщество, оно не
социологически точный срез общества.
Поэтому здесь нужно очень осторожно
оценивать. Я рад, что сообщество собе-
седников, которое у меня сложилось, —
интеллигенция, люди думающие, много
«топов», которые могут молчать, не вы-
сказываться, но очень активно читают.
Многожурналистов, к которым я отно-
шусь с огромнымуважениеми которые,
если они согласны с той точкой зрения,
которуюя высказываю, или если редак-
ционная политика позволяет, пытают-
ся доносить их читателям. Я не ограни-
чиваюсь Facebook, есть работа со СМИ,
есть колонка в «Российской газете»,
в бывшем «Слоне» — Republic…
Но в самой сути — вы правы.
В какой-то момент, будучи академи-
ческим учёным, я понял: что бы я ни
написал и как бы я правильно ни про-
гнозировал развитие событий — меня
прочтут 200, максимум 300 человек.
И в какой-то момент я остро понял,
насколько неэффективна дорожка, ко-
торую мы избрали. Дальше уже возни-
кают, наверное, инстинкты долга, этики
академического учёного, который при-
зван донести свою позицию, если он ре-
ально собирается влиятьна обществоне
через 100 лет, не через 150 лет, а сейчас…
Это очень тяжёлая позиция, потому
что она является огромным вычетом
в личном времени. Она тяжёлая ещё
и потому, что часто понимаешь: тыобо-
греваешь воздух, тяжёлое судно огром-
ного водоизмещения идёт, а тыможешь
напоминать человека, который бегает
от борта к борту и пытается докричать-
ся до капитана, хватает за грудки стар-
пома, бросается к матросам, которые
бродят по палубе, и к публике, которая
собралась...
Но я надеюсь — надежда, как из-
вестно, никогда не бывает излишней
или последней. Надеюсь, что рацио-
нальность может возобладать, пусть
даже российская история говорит часто
об обратном. Опыт говорит о том, что
бывают ситуации, когда докричаться
можно.
Пример — тот же самый Франко,
который был, казалось бы, совершенно
в неисправимом положении. Во время
Гражданской войны пролились пото-
ки крови, о каком примирении можно
было вести речь? Тем не менее он смог
и в общественном мнении (вспомните
Долину примирения), и в экономиче-
ском отношении этот корабль повер-
нуть. Странно. Это был военный до
мозга костей. Он должен был не лю-
бить экономику, не верить в штатских.
Но он смог всё перевернуть, создал
первое «экономическое чудо», призвал
молодых командиров (только не во-
енных, а технократов), создал молодое
правительство. Сейчас мы, кстати го-
воря, видим создание корпуса молодых
губернаторов — это происходит у нас
на глазах… Он смог себе обеспечить
преемников, которые открыли для Ис-
пании дорогу к развитой экономике
и демократической системе. Он пол-
ностью обезопасил собственную се-
мью, потому что выдал дочь замуж за
представителя династии. Он сумел из
практически неразрешимой ситуации,
переломив себя, дать огромный толчок
к той Испании, которую мы видим се-
годня.
Поэтому — надо говорить, убеж-
дать, конструировать стратегии. Пы-
таться создать другой мейнстрим.
Беседовал
Ян АРТ
Finversia.ru
ИЮНЬ–ИЮЛЬ 2017
БАНКИ И ДЕЛОВОЙ МИР
53
АНАЛИЗ:
ПРОБЛЕМЫ