Александр Балашов: Обретение полифонии A− A= A+

В 1990-х художественные коллекции, принадлежащие банкам и компаниям, стали своеобразной модой среди крупного бизнеса. Однако мода — понятие быстротечное: кто-то свои коллекции распродал, какие-то банки и фирмы просто исчезли с рынка. Остались те, кто относится к собиранию не для того, «чтобы было», а всерьёз. Как, например, в ЮниКредит Банке. О том, как складывалась эта коллекция и как она развивается, рассказывает куратор собрания, искусствовед Александр Балашов.

БДМ: Александр, позвольте начать с вопроса, столь же банального, сколь и необходимого: с чего началась коллекция ЮниКредит Банка?

В сферу интересов Международного Московского банка (так до 2007 года назывался ЮниКредит Банк) всегда так или иначе входило искусство. При этом круг интересов банка в этом направлении очень широк — за 26 лет работы на российском рынке банк неоднократно поддерживал различные выставки, фестивали, театральные постановки, концерты, экскурсионные программы и другие интересные арт-проекты. Наверное, это должно быть естественно, что, будучи заметным участником сферы бизнеса, банк активно вовлечён и в культурную жизнь общества, в котором работает. А поводом для создания коллекции послужило строительство нового головного офиса банка на Пречистенской набережной. Проектировал его замечательный архитектор Александр Скокан, и уже к началу отделки даже людям далёким от архитектуры стало понятно, что здание получается уникальное.

 

БДМ: Да, от него так и веет духом конструктивизма, несмотря на абсолютную современность…

Согласен с вами. И абсолютно логично, что руководство банка задумалось о достойном и интересном решении внутреннего оформления нового здания. Так появилась идея о собрании картин, для реализации которой банк призвал на помощь специалистов, объявив конкурс на концепцию и программу будущей коллекции. Таким образом мы и познакомились с банком, а дальше началась наша совместная работа. Мы хорошо понимали, что в этом здании (как и в любом другом) интересно смотрелись бы представители русского авангарда, но всё-таки решили пойти другим путём…

 

БДМ: То есть инициатива создать коллекцию работ представителей поставангарда принадлежит лично вам? Как удалось убедить ваших партнёров?

Не думаю, что обладаю даром убеждать. Я просто рассказал о возможном направлении, показал работы, познакомил с концепцией, после чего встретил заинтересованность со стороны руководства. Далее была предложена конкретная программа ближайших приобретений, после коммуникаций с наследниками художников Александра Лабаса, Василия Коротеева, Александра Древина и др. Общение непосредственно с наследниками и семьями художников стало подспорьем в вопросе подлинности приобретаемых произведений, который всегда актуален для рынка произведений искусства. Данная гарантия и представленный детальный план свели к минимуму последние сомнения, и мы утвердили дальнейшие шаги.

 

БДМ: Можно сказать, вам всем повезло, раз с самого начала возникли взаимное доверие и понимание.

Мы были очень конструктивны, поэтому нам было легко понимать друг друга. Мне кажется, что с самого начала идея работы с искусством 1920–1930-х годов оказалась очень близка тем представителям банка, которые и принимали в конечном счёте решение о создании коллекции. И этому было несколько причин. О первой (назовите её как хотите: архитектурной или эстетической) я уже сказал: сама архитектура здания подсказывала нам соответствующее наполнение. А вторая — довольно прагматичная: обретение пусть относительной, но независимости от художественного рынка. Нередко начинающие коллекционеры на этот фактор внимания не обращают, и напрасно, так как рынок зачастую навязывает то, что на нём уже давно представлено. При этом намного интереснее работать в областях, которые практически не освоены, а рынок — это всегда немножко «заговор» против покупателя. И самостоятельность здесь в известной степени сводится к минимуму. Искусствоведы зачастую становятся заложниками индустрии. В этой сфере существует магия моды, цен, имён. Но следовать моде при составлении коллекции — плохой принцип. Поступать следует как раз наоборот!

 

БДМ: Здесь возникает ещё один вопрос. Что такое корпоративная коллекция: собрание для любования или хранилище художественных ценностей?

Ни то ни другое. Есть деятельность, которая вызывает в нас уважение к тем, кто этим занимается. Входить в этот круг и быть причастным к этому делу — большая радость. Но есть что-то инфантильное в том, когда коллекционер ограничивает себя только обладанием чужого труда. Коллекция — это творчество, кропотливая работа над выстраиванием диалога между коллекционируемым периодом искусства и настоящим временем, то есть своего рода — связь времён. Допускаю, что обладание коллекцией — элемент престижа. Но если это только так, собрание перестаёт жить. 

 

БДМ: Но бывает же ещё и другая цель, когда в произведения искусства вкладывают деньги, чтобы затем выгодно перепродать? Казалось бы, для банка такая цель вполне закономерна.

Мы таких целей перед собой не ставили изначально. Европейская финансовая группа UniCredit, частью которой является российский ЮниКредит Банк, давно рассматривает культуру в первую очередь как средство содействия социально-экономическому развитию. И мы этот взгляд полностью поддерживаем. Наша коллекция — это не бизнес-проект, а форма социальной ответственности банка.

Не забывайте также, что собрание наше закладывалось в те годы, когда экономическая ситуация была весьма тяжёлой, и одной из главных жертв оказалась, как водится, культура. Тогда было немало примеров поддержки культурных событий корпорациями и банками, но зачастую они были спонтанны. В данном же случае речь шла совсем о другом: в ЮниКредит Банке закладывалась осмысленная, исторически и эстетически продуманная коллекция, рассчитанная на долгие годы жизни и развития. Так оно и получилось.

 

БДМ: Александр, мы как-то априори признали факт, что вы очень увлечены этим художественным направлением. И хотелось бы узнать: почему, что вас в нём так привлекает?

Будучи студентом, я посещал лекции по истории искусства, ещё тогда у меня сложилось впечатление, что после хорошо изученных периодов Серебряного века и русского авангарда в арт-летописи происходит некий сбой. И в истории культуры сразу после Татлина, Лисицкого или Стенбергов появляются совершенно другие имена: было ощущение, что есть некий пробел, и существует некая когорта не то чтобы незамеченных, но — дóлжно не оценённых, не изученных художников. Вот, собственно, с этого личного открытия и начался мой интерес к поставангарду, а когда стал им заниматься, пришла уже глубокая увлечённость.

 

БДМ: Листая альбом художественного собрания, любезно подаренный журналистам на его презентации, я обратила внимание на то, что любой художник — не просто узнаваем, но с очень выраженным «своим» почерком. Будь то загадочная прозрачность «Сна» Леонида Чупятова, или буйство красок на полотнах Фёдора Семёнова-Амурского, или строгая, но тёплая графичность Арсения Шульца, от которого, честно говоря, я в восторге…

Список художников-поставангардистов с уникальной историей и своим почерком можно продолжать и продолжать. Понимаете, это удивительный период, который отличает многоязычие, — пожалуй, даже полифония художественного взгляда. Это одна из самых важных характеристик периода. Но точно так же полифонично восприятие тех, кто смотрит на эти полотна или рисунки сегодня, у каждого возникает своё ощущение времени.

Ещё я бы сказал о 1920–1930-х годах, что это время усвоения уроков. Осип Мандельштам говорил о секуляризации культуры, о её сверхзначимом социальном пространстве. В 1930-х художники становятся мудрее и в условиях жёсткой цензуры противостоят «искусству на заказ». И нам ещё только предстоит понять саму суть и значение этого периода в художественной культуре.

 

БДМ: Опять же, обращаясь к собственным впечатлениям от вашей коллекции, хочу спросить: почему же это направление как-то выпало из сферы того, о чём говорят? Нет, конечно, отдельные имена известны и востребованы, но о многих широкая публика и не догадывалась.

Широкая публика следит преимущественно за выставками музеев, которые в свою очередь ориентируются на то, что вызывает интерес. Получается своего рода замкнутый круг… Искусствоведы же этот период знают, хотя не всегда и не все готовы взять на себя ответственность за то, чтобы предложить того или иного мастера как художественное открытие. А мы этим занимаемся. Мы прикладываем много усилий и энергии, чтобы эта малоизвестная планета в галактике культуры стала центром внимания. ЮниКредит Банк на постоянной основе организует выставки работ в розничных отделениях банка, выпускает брошюры об искусстве 1920–1930-х годов. Мы проводим конкурсы, создали серию познавательных видеороликов и многое другое, что способствует популяризации искусства данного периода.

 

БДМ: Я заметила одну особенность: вы не замыкаетесь в определённом десятилетии создания работ, но предлагаете наряду с полотном 1920-х того же художника образца 1960-х. Это необычно и, на мой взгляд, очень продуктивно: есть возможность проследить творчество мастера в динамике.

Очень рад, что вы это оценили. Это одно из направлений развития нашей коллекции. Мне интересен именно процесс становления таланта, связь разных работ во времени и пространстве. Мы можем проследить не только, как меняются периоды в истории искусства, но и то, как меняется сама личность художника. Говорю сейчас не только о технике, выборе красок и мастерстве, но и о том, как он отбрасывает лишнюю шелуху или, напротив, обрастает сомнениями, жизненными невзгодами, — всё это есть в наших картинах. К слову, я отдаю себе отчёт, что коллекция должна пережить меня на десятилетия, и у неё должен быть потенциал для развития.

 

БДМ: Тем не менее коллекция производит впечатление стройного, выверенного собрания.

Спасибо вам на добром слове, но это, собственно, и было нашей общей задачей — показать эпоху. Без этого соотнесения культурного процесса и процесса исторического вряд ли удалось бы добиться этой стройности. И здесь я снова хотел бы сказать добрые слова в адрес тех, кто держит и помогает развивать эту коллекцию. Подобная работа возможна только при полном взаимопонимании владельцев и кураторов — порой на уровне очень тонких нюансов.

 

БДМ: Для корпоративного собрания коллекция немаленькая — около 120 работ, если я не ошибаюсь. Насколько активно она прирастает? И как сказываются на её развитии кризисы?

Мы имеем примерный план развития коллекции на будущее и обычно закладываем определённую смету, в рамках которой можем пополнять коллекцию. Кроме того, у нас сложились хорошие отношения с семьями художников, мы примерно знаем, когда и на какое приобретение можем рассчитывать, изучаем рынок, планируем расширение коллекции, а не довольствуемся случайно выхваченными с рынка работами. Поэтому отсутствие стихийных покупок и чёткая стратегия позволяют осуществлять приобретения даже в кризисный период.

 

БДМ: Александр, но ведь работа с коллекцией не состоит из одних лишь покупок?

Как любое художественное собрание, коллекция не ограничивается только приобретениями. Она требует внимания и ухода — надо правильно разместить полотна, подумать об освещении, оформлении, при необходимости провести реставрационные работы. Кроме того, активно рассказываем о нашей коллекции, в группах банка в социальных сетях отведена под данную тему специальная еженедельная рубрика. Важной частью работы является подготовка и издание альбомов, буклетов, каталогов. Наше последнее по времени достижение вы можете сами оценить.

 

БДМ: Уже оценила, и очень высоко — отличный альбом получился. А о выставках не думаете?  Ведь обидно, если единственными зрителями окажутся сотрудники и гости ЮниКредит Банка?

Знаете, у нас никогда не было такой задачи — спрятать коллекцию за стенами банка. А о выставках не только думали, но и устраивали их. Первая по времени состоялась в 2008 году в одном из старых московских особняков, и принять участие в ней мы пригласили крупнейших столичных коллекционеров. С тех пор мы провели немало выставок разного масштаба. А с прошлого года мы организуем небольшие выставки работ из нашей коллекции в дополнительных офисах банка, где с ней смогут познакомиться клиенты.

Конечно, надо понимать, что художественные выставки — не профильная банковская деятельность, и организовывать их так часто, как делает это, например, музей, банк не в состоянии. Тем не менее радует то, что банк считает это очень важным элементом своего социального предназначения и открывает коллекцию для зрителей, знакомя их с российским искусством поставангарда. А для меня это значит, что коллекция будет продолжаться.

 

Беседовала
Людмила Коваленко