Елена Стратьева: «Микрофинансовая отрасль должна стать экологичнее» A− A= A+

Накануне 2019 года президент страны подписал закон, который вводит существенные ограничения для микрофинансовых организаций (МФО). В частности, будет снижен потолок суммы долга заемщиков и ограничена ежедневная процентная ставка. Это одно из ключевых событий для рынка микрофинансов, произошедшее в 2018 году. Однако далеко не единственное. Об итогах года порталу Finversia.ru рассказала Елена Стратьева, директор Российского микрофинансового центра (РМЦ), директор СРО «МиР».

- Елена Сергеевна, каким был 2018 год для микрофинансового рынка? Можно ли назвать его удачным?

- Дело не в удаче или неудаче, а в том, насколько эффективно работает сам рынок. В этом смысле 2018-ый был для микрофинансов очень рабочим, активным и насыщенным. Причем по многим направлениям.

В первую очередь, хотелось бы отметить, что в 2018 году очень динамично развивалось саморегулирование в нашей отрасли. Поскольку я являюсь директором СРО, то говорю об этом не понаслышке. Саморегулируемым организациям Банком России было делегировано много новых функций. К примеру, СРО были полностью переданы полномочия по надзору за микрокредитными компаниями (МКК). Также в настоящее время идет процесс наладки такой новой функции, как передача отчетности от МФО в ЦБ РФ через СРО.

Второй важный момент – в 2018 году вступили в силу базовые стандарты для МФО. Это тоже очень важная вещь. Широкая общественность, к сожалению, об этом мало осведомлена – принято считать, что микрофинансовый рынок слабо регулируется или даже не регулируется вообще. Но это совсем не так. Как раз через базовые стандарты он очень сильно регулируется. Причем самими участниками рынка. И когда обыватели радуются, что микрофинансистам все больше закручивают гайки, то они не понимают, что мы их сами себе закручиваем. Причем так, как этого не делает никто другой. Если, конечно, не говорить о конце 2018 года.

Все материалы Finversia-TV

- Вы говорите о законодательных новациях, в результате которых снижена ежедневная процентная ставка и введены другие ограничения? Участники рынка долго удерживали свои позиции, приводили массу доводов в пользу того, чтобы соответствующие изменения в законе были смягчены, скорректированы. Но, как видно, не убедили.

- Сегодня что мы можем сказать? Нужно уважать волю государства и законодателя. Поэтому будем учиться жить в новых правовых условиях, искать в них положительные моменты.

Да, мы 10 месяцев, можно сказать, держали оборону, приводили, как мне представляется, очень разумные аргументы. Жаль, что их не услышали. Очевидно, что это стало результатом негативной имиджевой составляющей, которая тянется за рынком микрофинансов из прошлого. И для СРО, и для самих участников рынка это большой урок. И на это надо обращать все больше и больше внимания.

Очень не хочется, чтобы реализовались все те страхи, все те риски, о которых мы предупреждали. Но мы очень сильно опасаемся ухода части игроков «в тень», роста нелегального рынка. Можно также предположить, что некоторые микрофинансовые организации в погоне уже не за прибылью, а за тем, чтобы просто выжить, начнут применять какие-то недобросовестные практики, придумывать разные хитрости для того, чтобы обойти жесткие нормы закона, и при этом нарушать некие принципы этичности. И, конечно, мы опасаемся той реакции общества, которая за этим может последовать.

Со своей стороны мы сделаем все возможное, чтобы ничего подобного не случилось, будем тщательно следить за участниками рынка. Отрадно, что крупные МФО – члены СРО «МиР – такую точку зрения разделяют.

- А те изменения в законе, которые приняты, в частности, снижение ставки до уровня не более 1% в день, как отразятся на различных заинтересованных сторонах? Вот, к примеру, что это даст потребителю услуг МФО?

- Я боюсь, что ничего. Мне не хочется об этом говорить, но мы не ожидаем снижения кредитной нагрузки на граждан.

И в целом, на мой взгляд, подход с регулированием цены достаточно рискованный. Странно, что это не учитывается. Создается опасный прецедент для всего бизнеса в целом. Потому что в условиях рыночной экономики принудительно ограничили цену. Причем на высококонкурентном рынке. А если завтра авиакомпаниям скажут, что билет на самолет от Москвы до Владивостока должен стоить не больше 3 тыс. рублей?

Это абсурд. У компании есть свои расходы, которые она должна понести. Это не запредельные суперприбыли. Причем мы делали детальные расчеты, где показывали, из чего действительно складывается цена услуги. Поэтому вот так просто взять и уменьшить ставку… Нужно понимать, за счет чего это будет делаться.

- Какие аргументы вы еще приводили?

- Поверьте, все, которые возможно. Очень долго можно перечислять. Это и то, что косвенно микрозаймы идут на поддержку малого бизнеса, стимулируя покупательскую активность его клиентов. 

Потом, есть же определенный круг людей, лишенный доступа к банковским продуктам. К примеру, у сегмента PDL порядка 4 млн клиентов. Нельзя сказать, что все они будут абсолютно лишены возможности находить на рынке альтернативу МФО – есть и те, кто пользуется и банковскими кредитами и микрозаймами параллельно. Но ведь есть и довольно значительная часть людей, которым идти одалживаться в банк просто бесполезно. Просто по причине того, что у них нет ни регистрации в ЕСИА, ни кредитной истории. Мы сейчас говорим о том, что кредиторам нужно дать доступ хотя бы к базе пенсионного фонда, где эти люди хоть как-то учтены, и тогда доступность финансовых услуг для них повысится. Но пока в случае финансовых проблем у них только один путь – в микрофинансовую организацию.

- Я, как журналист, пишущий на финансовые темы, в целом понимаю значимость МФО для рынка и для общества. Однако мои родственники, друзья, как и многие обыватели, не будем скрывать, настроены к этому сегменту, мягко говоря, неблагосклонно. Иногда я пытаюсь им приводить доводы в пользу микрофинансового рынка. Но, видимо, не всегда они оказываются убедительными. Не могли бы вы меня «вооружить» на будущее, назвав железный аргумент для ответа на вопрос – для чего нужны МФО?

- Как говорил классик, если звезды зажигают, значит это кому-нибудь нужно. Есть легальный продукт. И на него существует спрос. Это уже веский аргумент в пользу того, что данный продукт имеет право на существование. А если спрос еще и растущий… К сожалению, сейчас туго с официальной статистикой. Цифры, которые дает Банк России, пока – только за первый квартал 2018 года. Сейчас мы как СРО начали собирать отчетность, и, думаю, на следующий год будем раньше ЦБ давать более точные данные. Но пока оперируем тем, что есть. Некоторое время назад мы совместно с Национальным рейтинговым агентством (НРА) начали делать рэнкинг на базе сведений от самих МФО. И за три месяца, в течение которых мы делали этот рэнкинг, портфель вырос на 11%. То есть потребность в услугах микрофинансовых институтов растет.

И очень странно, что вот такой растущий рынок ограничивают. Да, есть проблемы в том, что из-за повышенной доступности вытекают какие-то негативные вещи, например, в виде закредитованности. Ну давайте докручивать отдельные нормы закона. Мы же не запрещаем автомобили, из-за того, что у нас случаются аварии. Мы же регулируем все правилами дорожного движения, вводим штрафы, наводим там порядок. Но это не значит, что нужно прекратить все целиком и полностью. Здесь – то же самое.

Что больше всего обижает? Уже очень много сделано для того, чтобы наш рынок стал более цивилизованным. Однако проблема в том, что все предпринятые меры еще не успели заработать в полную силу. Мы ввели саморегулирование, прописали базовые стандарты, разработали нормативные подзаконные акты силами самих участников рынка и т. д. Но все это только вот-вот начало работать, и мы ждали очень существенных позитивных изменений в недалекой перспективе… Но тут – без оценки этой перспективы – принимается такое решение об ужесточении правил для рынка МФО в директивном порядке, которое мне во многом представляется популистским. Хуже всего, что оно может поломать те позитивные результаты, которых нам удалось достичь.

- Как изменения в законе могут отразиться на участниках рынка МФО?

- Конечно, мы ожидаем, что с рынка уйдет значительная часть игроков. А оставшаяся часть начнет трансформироваться. Будет уменьшаться сегмент PDL, для которого как раз свойственна большая доступность. Компании будут искать другие бизнес-модели, буду переходить в сегмент Installment – это большие суммы, большие сроки. И это тоже нас беспокоит, потому что Installment – это такой «красный океан». Там банки, там кредитные кооперативы, которые все время думали, что изменения закона – это «не про нас». А это про всех. Потому что конкуренция будет очень жесткая. Причем все, кто там сейчас работает, они пока еще до конца не понимают, насколько мощный, продвинутый в плане финтеха игрок в лице МФО придет на их поле. И какой будет передел рынка.

В такой ситуации опять же очень важно бороться за чистоту рядов. У нас недавно прошел совет СРО, членами которого являются руководители крупных компаний. И я лично их попросила еще раз тщательно проверить свои скрипты, свои методологии взыскания. Это очень важно, чтобы не ухудшить свой имидж, чтобы не столкнуться с еще большим ужесточением норм. Хотя, конечно, я не могу гарантировать, что какие-то действия сомнительного характера будут после этого исключены. Могут, например, какие-то схемы придумать – вполне законные, но очень сложные. И не только для понимания потребителя, но и для контроля со стороны СРО и регулятора. Потому что для кого-то сегодня речь идет, как я уже говорила, о сохранении бизнеса.

Наша же задача сделать так, чтобы для потребителя все было как можно проще.

- Елена, как еще вы можете охарактеризовать итоги года?

- Аудитория МФО растет, но сам рынок уменьшается. Порядка 600 компаний были исключены из реестра ЦБ. Но при этом чуть больше 300 – вошли в реестр. Тот факт, что создаются новые компании, в нынешних условиях, как я считаю, очень большой плюс. Если сравнивать с банковским сектором, то у нас уже очень давно не появлялись новые игроки. А рынок МФО, по-прежнему, вызывает интерес. И не только у клиентов, но и у бизнеса. Он интересен инвесторам.

- На МФО ведь завязаны многие государственные программы поддержки малого и среднего бизнеса?

- Да, это тоже очень важное направление. Тут сегмент тоже нуждается в поддержке, и, к счастью, здесь есть важная законодательная инициатива, которая должна положительно сказаться на рынке. Речь об увеличении максимальной суммы займа для МСП с 3 млн до 5 млн рублей. С федеральными и региональными фондами поддержки МСП мы очень активно работаем. Причем очень часто, когда микрофинансирование упрекают в высоких процентах, забывают, что для малого бизнеса ставки у МФО ниже нижних. Потому что они работают именно по государственным программам поддержки.

- Как микрофинансировому рынку избавиться от негативного шлейфа? Скажем, планируете ли вы что-то предпринимать в этом отношении в 2019 году?

- Наша СРО при поддержке Банка России регулярно проводит конкурс социально значимых проектов. Когда рынок сам видит, какие благотворительные проекты силами его участников создаются, это позитивно сказывается на всех.

Как я уже говорила, у СРО усиливаются контрольные и надзорные функции. И в этой части мы фиксируем не только явные нарушения закона, но и работаем с таким явлением, как недобросовестные практики, когда формально все соответствует нормам, но с точки зрения морали может выглядеть, скажем так, не очень красиво. С руководителями таких компаний мы очень серьезно разговариваем. Ведь мы понимаем, что во многом негативный имидж МФО стал обоснованным результатом как раз таких практик. Поэтому сейчас нам самим в первых рядах необходимо бороться за то, чтобы стать более «экологичными», чтобы полностью исключить негативные моменты таким образом, чтобы, что называется, придраться было не к чему.

Я могу рассказать массу трогательных историй, когда помощь МФО буквально спасала людей, когда они обращались в микрофинансовую организацию в экстремальных ситуациях, когда больше обратиться было некуда... Но про такие истории в СМИ не пишут. Вообще, работа со СМИ – это отдельная тема. Конечно, критика с их стороны во многих случаях бывает справедливой, но также очень часто мы сталкиваемся с тем, что и пресса работает не очень добросовестно – иногда просто в силу незнания предмета, о котором они пишут. Поэтому мы сейчас активно работаем со СМИ, занимаемся «ликбезом», находим их ошибки. И в случае необходимости готовы к судебным разбирательствам.