Национализация элиты — или её импортозамещение? A− A= A+

Сегодняшние элиты формировались в лихие 90-е под лозунгом, который, уже став «сидельцем», обнародовал Ходорковский: «Родная страна — это территория свободной охоты». Потом времена стали меняться, и на джипах появились надписи: «Спасибо деду за Победу!» Нутро, однако, это особо не затронуло, и призывы к государственно-частному партнёрству, к возвращению денег из офшоров так и не встретили ответного порыва. Китайцы между тем целый пленум ЦК КПК посвятили недавно проблеме национализации элит. Не обойти, очевидно, и нам эту задачу, раз уж заявили о претензии на суверенитет. Разобраться в истоках, логике и движущих мотивациях людей, получивших реальную возможность влиять на экономические и социальные процессы в стране, мы попросили Дмитрия КУЛИКОВА, политолога и философа, члена Зиновьевского клуба МИА «РОССИЯ СЕГОДНЯ».

Истоки, думаю, нужно прежде всего искать в настроениях поздней советской элиты. В принципе, она всем была довольна. Кроме одного — у неё был только один вариант ротации: если того, кто закрывает тебе дорогу наверх, снимут, арестуют или объявят опальным. Времена менялись, а с ними и степень жёсткости репрессий, но суть оставалась неизменной: сегодня ты директор завода, твоя семья живёт в элитном доме, вместе с секретарём обкома и главрежем театра, а завтра всё это благополучие — прах. Неважно почему: не справился с порученным делом, ошибся или сработали чьи-то интриги. Принципиально важно, что завтрашний день — всегда непредсказуем, зыбок и потому опасен. Правящая номенклатура устала от такой жизни и захотела перемен. При этом смысл их виделся только в одном — в наследственной передаче власти, что на практике предполагает восстановление механизма собственности. И эти настроения, на мой взгляд, стали главным внутрисистемным движителем развала Советского Союза.

БДМ: Но тот же механизм очень даже неплохо, особенно по нынешним меркам, стимулировал дисциплину, ответственность и полную самоотдачу…

Разумеется, у всякого движителя — два полюса. Но эти люди в своей глубокой философской безграмотности (философия в ту пору вообще мало кому была доступна) никакого другого способа воспроизводства элиты придумать не могли. Это сегодня мировой кризис сделал очевидным не только ущербность нынешней модели экономики, но и импотенцию институтов, опирающихся на собственность, — они, как оказалось, не способны воспроизводить эффективную элиту. А тогда всё сводилось к наследственной ностальгии по простоте прошлого: своё — оно и в Африке своё.

Собственно, и Гайдар, и Ходорковский этого особо не скрывали. А Чубайс недавно открытым текстом признался, что никаких рыночных задач приватизация не решала, а нацелена была на формирование класса собственников. Причём, крупных. Десять–пятнадцать групп подмяли под себя основные активы страны, а вскоре располагали уже собственными СМИ, финансировали партии и образовали своё постпредство в политике в виде знаменитой «семибанкирщины».

Была, впрочем, и вторая задача — встроиться в «золотой миллиард». И конечно же, не на условиях получателя пособия. Идеология «золотого миллиарда», кстати сказать, изначально замешана на мощном расистском потенциале — впитав в себя и слегка «демократизировав» предыдущие теории «высшей расы». А для бытового обихода была придумана простая формула: есть те, кто заслужил жить хорошо, и все остальные — заведомо к этому не способные. И новые русские охотно запали на эту заманку — увидев в ней недоданное на родине признание их исключительности. Безусловно, для полного счастья надо бы ещё и жить там же — в Европе или Штатах. И такой вариант — как абсолютно реальный — вслух обсуждался до середины 2000-х.

БДМ: Ух, какой безрадостный экскурс в недавнюю историю вы нарисовали. И что же теперь со всем этим делать?

А до сегодняшнего дня мы ещё не добрались. Во второй половине 2000-х многие стали догадываться, что вывезти капитал можно, а вот сохранить его, не говоря уже о воспроизводстве, — большой вопрос. Вот скажите: многим ли читателям вашего журнала удалось организовать бизнес за рубежом и наладить воспроизводство капитала?

БДМ: Я, во всяком случае, таких не знаю. Но всем известно, что даже «ЛУКОЙЛ», уж на что сильная компания, и ту из какой-то, извините, Румынии теперь выгоняют…

В том-то и дело. Значит, остаётся только один вариант: надо сохранять бизнес в России, чтобы зарабатывать деньги. А жить — на два дома.

Это непросто уже само по себе. А плюс к этому у нас ведь работала ещё одна ложь — про иностранные инвестиции, которые придут и сами сделают Россию не только богатой, но ещё и высокотехнологичной.

БДМ: Многие, кстати, в неё охотно верили — наконец-то сбудется заветная мечта о Западе, который должен нам помочь. Над этой инфантильной верой в «золотую рыбку» издевались ещё Ильф и Петров.

А наш либеральный экономический блок правительства и сейчас не устаёт рассказывать, что главное — создать «климат» и привлечь иностранный капитал, а по-другому, дескать, в России ничего не получится. Меня всякий раз подмывает спросить: неужели вы всерьёз рассчитываете, что после того, как залоговые аукционы и всю приватизацию вы провели «между своими», в страну станут приходить не спекулянты, а настоящие инвесторы?

Поэтому реальность, к сожалению или к счастью, очень проста: воспроизводить капитал, защитить его от конкурентов — а поддержку ему всегда оказывает собственное государство — можно только в России. И сегодня, через 20 лет после начала приватизации, эта упрямая реальность начинает наконец осознаваться. А власть под эти размышления предлагает достаточно реальный вариант — не только деофшоризацию, но ещё и амнистию.

Политический смысл предложения достаточно прост: объявляется ограниченный период, и все, кто хочет получить юрисдикцию своей страны, должны успеть в него уложиться — если, конечно, деньги у вас не украдены из бюджета и не получены преступным путём, но вы их скрывали и даже вывели из страны. Почему такая оговорка, думаю, понятно: ещё не так давно у нас первыми за деньгами приходили отнюдь не представители государства. И теперь людям предоставляется шанс их легализовать. Иными словами — перейти под защиту государства и оказаться с ним на одной стороне.

БДМ: Справедливости ради напомню, что подобные попытки предпринимались и раньше. В 2004–2005 годах самым трудным барьером при допуске банков в систему страхования вкладов стало раскрытие их конечных бенефициаров, на чём особо настаивал идеолог реформы — покойный Андрей Козлов. Правда, всё потом опять бурьяном заросло. И совсем недавно, после теракта в аэропорту Домодедово российское государство безуспешно пыталось выяснить: кто же на самом деле владеет аэропортом? Обнаружились собственники только месяц назад, и, как оказалось, — это обычные наши люди.

В том-то и уникальность сегодняшнего момента: он никак не мог случиться вчера и не может быть перенесён на завтра. Его время настало именно сейчас, в третий президентский срок Путина, который принципиально отличается от предыдущих.

Россия сейчас ведёт борьбу за свой политический суверенитет, и он, естественно, никак не может состояться без суверенитета экономического. При этом альтернативы нам не дано: либо мы пробьёмся, либо нас уничтожат. В этой ситуации выведенные за рубеж отечественные капиталы, а значит, и интересы их собственников — мощный канал влияния. Самые первые санкции, если помните, были направлены лично против тех, кто считался друзьями президента. И все, разумеется, правильно прочли смысл послания: так будет с каждым, кто не встанет на сторону Запада.

Но даже если оставить политику в стороне, жизнь всё равно не оставляет выбора. Недавний кипрский урок — ситуация сугубо экономическая. Денег российских там было море. И что с ними стало, когда случился маленький кризис? Их экспроприировали. Не помогла ни хвалёная банковская тайна, ни священное право собственности. Никто, в том числе и наши доморощенные либералы, даже голос не возвысили.

Но мировая экономика уже который год не может вырваться из большого кризиса и балансирует на грани коллапса. Обрушить её может любой пустяк — те же мигранты, учитывая 50%-ную безработицу среди молодёжи, вполне способны сработать детонатором. И тогда эта проторённая на Кипре дорожка превратится в магистраль, а в топку, естественно, первым делом будут брошены деньги чужаков. Поэтому с какой стороны ни бери — предложение более чем своевременное.

БДМ: Иными словами, вы считаете, что уже в ближайшее время начнётся национализация новой элиты?

Вовсе нет. Скорее всего, собственники предпочтут путь реорганизации капитала, возможно даже частично инвестируют его в отечественную экономику. Но и только. Для полноценной национализации требуется ещё один фактор — очень сложный, почему, собственно, мы и не можем никак подобраться к основным своим проблемам. Обществу нужно предъявить внятную картину будущего.

Наша главная проблема — не в коррупции и не в бюрократии, хотя бороться с этим злом, бесспорно, нужно. Но это следствие. А причина в том, что у нас — у страны, нации, государства — нет целей, ради которых мы живём. А без этого государство становится рыхлым. Хочу в связи с этим вернуться к тезису о советской номенклатуре и о том, чего она хотела. Надо понимать, что социально-экономические трансформации в 1990-е годы были попыткой встроиться в мировую систему.

БДМ: И «семибанкирщина» с Березовским во главе была всего лишь перенесением на российскую землю американской модели: когда экономическая элита нанимает президента страны.

Конечно. Только «банкиры», а главное их опекуны, не ожидали, что с ними сыграют в профессиональную спецоперацию. Они-то предполагали, что продвигают привлекательного для народа «болванчика». А он вдруг и впрямь оказался кадровым офицером разведки.

Де-факто к началу 2000-х мы были уже на 90% втянуты в западную систему. И она уже изготовилась приступить к «перевариванию» этого «живописного кусочка суши, затерявшейся между Беринговым и Балтийским морями». Поэтому главная заслуга Путина в том, что удалось очень медленно и очень осторожно выбраться из этой паутины. Хотя и сейчас в экономическом плане мы по большому счёту мало чем отличаемся от Греции — точно так же финансово и технологически зависим от Запада. Зато у нас есть ядерное оружие, которое удалось не только сохранить, но и модернизировать. А вся программа «переваривания» основывалась на точном расчёте западных партнёров, согласно которому к 2015 году наш ядерный щит должен был просто истлеть, и страну можно будет брать голыми руками.

На экономическом фронте мы только-только начинаем подниматься. И дело даже не в том, что медленно. Главное, опять же, — нет внятного понимания: куда и зачем мы движемся? Хотя объективно у России сегодня может быть только одна цель: альтернативная финансово-экономическая система. Только в её рамках страна сможет осуществить следующий шаг в своём развитии. В противном случае никакое наше развитие невозможно.

Возьмите простую задачу секьюритизации рисков: малейшие тучи на экономическом небосклоне вынуждают всех — от родного правительства до бабушки-пенсионерки — спасать свои рубли, перепрятывая их в доллары или евро. А как накапливать? О рублях даже не заикаюсь, но ведь и доллары сегодня совсем не те, что были ещё пять–семь лет назад. Как же с такими деньгами затевать серьёзные проекты?

БДМ: Так никто в мире их теперь и не затевает. Заточенная под безудержное потребительское потребление экономическая модель пришла к своему закономерному финалу — реализовав на практике теории нулевого роста. Приращение ВВП в 2–3%, на которые все сегодня молятся, — никакой не рост, а всего лишь возможная ошибка в рамках статистической погрешности. А в России одних дорог надо построить десятки тысяч километров, не говоря уже об освоении Дальнего Востока. Так что нам никак нынешняя модель не подходит. Нужна другая — нацеленная на формирование завтрашнего богатства.

И потребность в такой модели всё более рельефно артикулируется общественным сознанием. Люди понимают объективные нужды своей страны. И вполне обоснованно связывают с ними свои личные интересы, потому что в решении такого рода масштабных задач каждому найдётся место — и простому, как говорится, смертному, и крупному собственнику. Заработают и социальные лифты — выталкивая наверх яркие личности, без которых не обходится ни одно крупное дело. А проблема национализации решится сама собой — как в отношении элит, так и обычных россиян. Тогда, собственно, и нация обретёт себя: мы все станем двигаться вместе и к одним целям.

БДМ: И какими же будут эти цели, да и вообще картина будущего, которая всех заставит двигаться в одном направлении?

Ни в коем случае не замкнутая вовнутрь. Успешной она сможет стать только в одном случае: если через себя, через крупные, актуальные для нас и реализуемые на своей территории задачи мы выйдем на общецивилизационные решения. Та же проблема новой глобальной финансовой системы — она не одной России нужна. Равно как и ловушка нулевого роста и связанные с нею проблемы затухания или видоизменения трудовых и социальных мотиваций.

БДМ: И вы видите в стране реальные институты, способные такого рода задачки осмыслить и предложить их решение?

Для начала можно было бы воспользоваться китайским опытом. Когда рухнул Советский Союз, там первым делом было создано несколько институтов для изучения одного вопроса: а почему он рухнул?

БДМ: В этом смысле у нас есть и собственные, гораздо более глубокие и продуктивные знания. На жизни одного поколения страна совершила цивилизационную петлю: отказалась от одного общественно-экономического устройства, разочаровалась в другом и теперь вернулась, по сути дела, на исходные позиции, но в качественно новом состоянии. Такого в мировой истории ещё не было. Если грамотно распорядиться этим нечаянно возникшим потенциалом, неизбежно появятся и прорывные результаты. 

Добавлю: если будут поставлены общецивилизационные цели. Только так можно вовлечь в их достижение миллионы сограждан — рабочих, чиновников, капиталистов. А заодно и национализировать элиту, точнее — решить более широкую задачу создания «мягкой силы». Мы сможем сказать: смотрите, у нас получается, мы умеем и готовы поделиться своим умением. На этом, собственно, и возникает «мягкая сила». А в комплексе всё это формирует стратегическую задачу нашего будущего.

БДМ: Боюсь, что альтернативная финансовая и даже финансово-экономическая система не может быть целью. По определению, это — средство. Когда говорят, что Сталин принял страну с сохой, а оставил с ядерной бомбой, то «соха» и «бомба» — это символы. Правда, абсолютно реальные. А стоит за ними очень много сущностных процессов. Переселение крестьянских народов в города. Всеобщее среднее и массовое высшее образование. Лучшая в мире на тот момент система народного здравоохранения. Лучшие инженеры и учёные. Да, жить в эпоху таких перемен было трудно, но люди понимали: им это выгодно. Потому что при всей массе дефицитов неизменным оставался один — дефицит умных, грамотных и трудолюбивых работников. На всех уровнях. И каждый вступающий в жизнь молодой человек знал: его ждут, приметят и социальный лифт обеспечат, хотя слов таких тогда и не было. Зато было социально-экономическое проектирование, которое все эти процессы, происходящие в стране, взаимоувязывало. Не очень, правда, хорошо, но ведь и считали-то — на арифмометре «Феликс». К сожалению, вместе с арифмометром и «Красным проектом» мы выбросили и само умение проектировать своё будущее. А без этого — как сформулировать глобальные цели и смоделировать дороги, которые к ним ведут?

Это правда. Мы действительно перестали заниматься социально-экономическим проектированием. Думаю, по нескольким причинам. Во-первых, всё ещё сильны иллюзии и вера в Соединённые Штаты. Я со многими общаюсь, в том числе с чиновниками высокого ранга, олигархами. И почти всегда слышу: «Да что ты? Там на Уолл-стрите знаешь какие зубры сидят! Они наверняка что-нибудь придумают». И переубедить их, что сотворённый нами же кумир уже давно ничего вменяемого не в состоянии придумать, почти невозможно.

Очень трудно признать, что, пересаживаясь из своего поезда в тот, что идёт в западную цивилизацию, мы на самом деле оказались в составе, везущем нас в тупик. А именно такую пересадку совершила наша страна в 1990-х — отказавшись от советской цивилизация, которая выросла из русской и вобрала в себя основные её черты. Теперь же нам предстоит ещё одна пересадка, но для этого надо самим себе доказать ложность предыдущей. А это — серьёзная мыслительная процедура, хотя и называется она просто: самоопределение. Важнейшее условие здесь — честность в определении объективной реальности и смыслов. Не каждому такое по зубам.

А с другой стороны, в мировом, точнее в западноевропейском, философском дискурсе наложен жёсткий запрет на проектный тип мышления. И всякому, кто начинает проектировать большие социальные системы, сразу же приклеивают ярлык тоталитаризма.

БДМ: Выходит, хаос проектировать — это демократия, а систему, в которой будут мирно уживаться и успешно развиваться 200 наций и народностей, — это тоталитаризм?

Хаос — это прикрытие. Свои истинные цели Запад всегда держит в глубокой тайне и никогда не озвучивает. А для непосвящённых получается, что результат — неважно, хороший или плохой — получается как бы сам собой.

БДМ: Ну да: невидимая рука рынка вдвое уронила нефть и вбросила на валютный рынок миллиарды рублей. Это мы уже хорошо усвоили.

Конечно же, западная элита занимается социальным проектированием — без этого глобальный мир было бы просто невозможно построить. Работают серьёзные группы учёных, которые ставят исторические цели и разрабатывают реальные сценарии их достижения. Нисколько, кстати, не ограничивая себя в выборе средств. Что опять-таки — в традициях западной цивилизации и её политической культуры. Как и двойные стандарты, и глубокая тайна исследований, которые тоже не вчера родились, а как минимум ещё во времена алхимии. Потому-то и запрет на публичное социальное проектирование никого не смущает — он лежит в том же русле.

БДМ: Увы, это русло точно не для нас прорыто. О «тайных обществах» в России всем всё было известно. И не потому, что прятаться не умели. А потому, что не отделяли себя от остальных и изначально были готовы выйти в первых шеренгах на Сенатскую площадь. «Крымнаш» показал, что пересадка в чужой поезд не разрушила эти традиции: во всей стране люди уже второй год убедительно демонстрируют поддержку самостоятельному курсу и готовность подкрепить его личным вкладом. Поэтому и проблема национализации элит решаться, думаю, будет не только между властью и капиталом. Вопрос надо ставить много шире — в общенациональном масштабе. Но это уже совсем другая тема.

 

Беседовал
Виталий КОВАЛЕНКО