О крымчанах, меньшинствах и осознании себя A− A= A+

Крым всплыл как град Китеж.

Мы смотрели телевизор — отрываясь от Олимпиады, чтобы узнать, как там дела на Майдане. А потом Майдан вытеснил всё.

И именно в этот момент началось всплытие.

На всё про всё потребовалось 23 дня.

Только представьте себе: три недели назад никому и в голову не могло прийти…

И вдруг щелчок, и мы — вместе!

Наше мышление в последние времена стало напоминать женскую сумочку: в ней, как известно, есть всё, но найти в нужный момент нужную вещь совершенно невозможно. Для этого надо вывалить содержимое на стол, разобрать по кучкам, и только тогда обнаружится необходимый предмет. Нечто похожее с нами сейчас и происходит.

Опрос с сумасшедшей выборкой — более 140 тысяч человек — выявил удивительное, даже по советским меркам, единомыслие: только 3% россиян не согласны с присоединением Крыма. И это ничтожное меньшинство собралось в колонны и под бандеровскими стягами вышло на проспект Сахарова. Более того, все телеканалы и радиостанции неделю обсуждали это событие. Почему? Что, у нас других дел нет?

Ответ, полагаю, всем хорошо известен: это меньшинство занимает сегодня подавляющее большинство в медиапространстве и задаёт нам свою повестку дня. Потому-то и патриотизм — слово, кстати, очень редко используемое в русском языке, дабы не разменивать его по пустякам, — сегодня обслюнявлено и зажёвано до неприличия. И если президент страны встречается с представителями СМИ, то в группу обязательно включается редактор «Эха Москвы» со своей 3%-ной аудиторией. Ну как же — «что станет говорить княгиня Марья Алексеевна»?

Но что нам за дело до выжившей из ума старухи? Пусть себе устраивает жизнь в своём заокеанском поместье, как ей хочется. Если дворня, разумеется, согласится. Но ведь неймётся. Обозвала себя «развитой», а всех остальных политкорректно — «развивающимися» и требует, чтобы они подтягивались к её стандартам. И речь вовсе не о финансах, и даже не об экономике — об образе жизни.

Это что же — Персия, Китай с их многотысячелетней историей должны отказаться от своих ценностей, веры, традиций и стать американцами? Да и у России есть своё тысячелетие. Не простое, с развилками и тупиками, но — наше. И нам есть чем гордиться и что беречь. Вспомним, к слову, адмирала Нахимова, который в середине позапрошлого века провёл креативнейшее по тем временам морское сражение — заперев, турок в Синопской бухте и не потеряв ни одного своего корабля.

А что, собственно, такое «развитая страна»? Это та, что решила про себя, будто всё превзошла и дальше двигаться уже некуда? Тогда остаётся только одно — стабильность. В русском языке, впрочем, есть более точное слово — застой. США в 1970-е годы, как теперь уже всем известно, в полной мере испытали на себе его прелести. А чтобы сохранить статус-кво, придумали ипотечные пирамиды, игры с недвижимостью, деривативы, управляемые рейтинговые агентства и биржи. Англосаксонская финансовая система вкупе с опорой на откровенную военную мощь и определяет сегодня суть современных стандартов, под которые выкручивают руки непокорным странам.

Чтобы увидеть короля голым, нам потребовалась беда на Украине и, конечно же, — Крым. Волеизъявление крымчан не только оказалось мгновенным, но и было исполнено с соблюдением всех международных норм и демократических процедур. И что же мы получили в ответ? «Железный занавес», который Запад опустил перед информацией о том, что на самом деле происходит в Крыму, на Майдане, в других украинских городах. Выходит, не Россию имел в виду Оруэлл, рисуя в своих антиутопиях «министерство правды», «скотный двор» и другие прелести тоталитарного режима? И эта практика тоже входит в состав стандартов, навязываемых миру?

Нам очень недоставало этой правды. Без неё никак не удавалось избавиться от нелепой, но, вопреки всякой логике, живущей внутри априорной виноватости перед «международным общественным мнением». Цену ему мы теперь знаем. Спасибо крымчанам, теперь мы — вместе.

…У Симонова в «Живых и мёртвых» есть эпизод, в котором описана паника в Москве 16 октября 1941 года: во дворах догорали костры, в которых всю ночь жгли документы, ветер носил пух из развороченных постелей, а в сторону вокзалов тянулись люди с наспех собранными пожитками. И — надо же такому совпадению — через три недели прямо с парада на Красной площади в бой были введены свежие сибирские дивизии. Для войск, отступавших всё лето и осень, они поистине стали живой водой. Вскоре была одержана победа. Не в сражении — в войне. Хотя ломать её ещё предстояло три с лишним года.

Это я к тому, чтобы сбить эйфорию.

Виталий КОВАЛЕНКО