Упрощенная HTML-версия
93
июль 2010
Банки и деловой мир
Качество жизни:
География души
Ольга
БДМ:
От Уфы до Москвы немалое расстояние, но вы его пре-
одолели. Театр «Новая опера» вдохновил?
Сейчас могу сказать, что да. Хотя, когда приехала в Москву, о
«Новой опере» ничего не знала. Ворвалась в столицу случайно.
Поступить в тот год в уфимский Институт искусств на оперное
отделение было практически невозможно...
БДМ:
Неужели в Москве легче? Не может быть…
Сложней, но шансы лучше, так как, в отличие от Уфы, больше
мест.
БДМ:
Это было первое знакомство с Москвой?
Если не считать поездки в далеком детстве… Так что города я
не знала, но нашла адрес Академии имени Гнесиных, где сна-
чала прошла прослушивание у ВалентиныНиколаевны Левко,
а затем три тура, экзамены — и была зачислена в класс про-
фессора Маргариты Александровны Миглау.
БДМ:
А если бы не получилось с первого раза, вернулись бы
складывать судьбу в родной Уфе?
Наверное… Хотя предков моих два века назад в Башкирию
привезли как раз из Москвы, вместе с другими крепостными
Пашковых. А папины корни — на Украине, его семья когда-то
перебралась сначала в Среднюю Азию, а потом в Россию в по-
исках свободных земель. Вообще-то перебираться в Москву
мы специально не планировали, просто в какой-то момент я
поняла: все, чему могла в Уфе научиться, уже получила. Надо
дальше двигаться.
БДМ:
С «Новой оперой» тоже «получилось»?
Да нет, во время учебы я много ходила в музыкальные театры:
в Большой, Станиславского и Немировича-Данченко. А од-
нажды попала в «Новую оперу» — это было в 2001 году. Дава-
ли «Травиату» и дирижировал Евгений Колобов. И вот тогда я
влюбилась в этот театр и мечтала петь именно в нем.
БДМ:
Стехпормноголетпрошло, иЕвгенияКолобова, к сожале-
нию, уже нет. А сохранил ли театр заложенные им традиции?
Конечно. Постановки театра «Новая опера», как и прежде, отли-
чаются тем, что в них нет штампов. И режиссеры, и дирижеры
стремятся к тому, чтобы образы в спектаклях были живыми.
БДМ:
Но артистизму учат везде, есть какое-то отличие в вашей
школе?
Мы, наверное, больше, чем в других оперных театрах, работа-
ем над движением. Например, «Травиату» я сначала услыша-
ла в Уфе, потом — в Большом, в Мариинском… А в «Новой
опере» еще и увидела — в совершенно новом прочтении, в
пластике. Алла Сигалова так раскрепостила актеров, подарила
им такую свободу, что каждое движение и голос стали абсо-
лютно точными. Все, что находилось внутри музыки, перели-
валось в пластику. В восторге я была и от постановки оперы
«Евгений Онегин» — слушается на одном дыхании. Красивый
спектакль. И вместе с тем какая-то интимность в нем, камер-
ность—как раз то, чего хотел Чайковский. Он же хотел, чтобы
ее пели молодые, и для первой постановки пригласил студен-
тов консерватории. Так что опера и должна быть юношеской,
молодой, свежей.
БДМ:
Сейчас с опероймного и спорно экспериментируют, в том
числе и с «Евгением Онегиным», как вы к этому относитесь?
Сколько бы ни экспериментировали, но главным в опере оста-
ется музыка, и то, как певец ее подаст. Я много пересмотрела
опер в разных театрах и скажу, что часто режиссерские «на-
ходки» бывают неуместны. Потому что это — опера, особый
жанр! Сегодня на оперных сценах хватает нового и необычно-
го. А если пойти обратным путем (а точнее, правильным) — и
точно исполнить замысел композитора. Думаю, это стало бы
абсолютной новацией времени. Просто взять и не штампован-
но, а как следует пересмотреть партитуру, чтобы познать за-
мысел творца, ее создавшего.
БДМ:
Мне кажется, эксперименты порой ставят просто ради
эпатажа. Ну, вот, например, в опере «Монтекки иКапулетти»
партию Ромео исполняет женщина…
Ну, подобные примеры есть и в русской опере: Лель в «Снегу-
рочке», Ратмир в «Руслане и Людмиле»—эти партии написаны
для женского контральто. И не случайно: композитор хочет
показать, что герой— еще юноша, мужчиной ему только пред-
стоит стать. Подростка на роль не возьмешь — у них как раз
в этом возрасте ломается голос, а меццо-сопрано и контральто
способны передать душевные движения юноши. Так и с Ромео,
ведь ему всего четырнадцать лет, а Джульетте тринадцать—по
существу, дети. И, хотя Беллини не писал для этого героя жен-
скую партию, такой компромисс, по-моему, возможен, если
такт не изменил режиссеру и исполнение удачно.
БДМ:
Возможно, большинство оперных экспериментов про-
диктовано самой прозаической целью — привлечь как
можно больше внимания и, следовательно, публики. Ведь
репертуарный театр—это вечный поиск денег на постанов-
ку. А главное—неопределенность: непонятно, что будет зав-
тра. Поэтому многие певцы уходят из театра на эстраду, в
преподавание. Вас не посещают подобные сомнения?
Сомнения бывали, как и у всех. Еще во время учебы в инсти-
туте я работала с детьми, преподавала вокал, и мне это нра-
вилось. Так что, отучившись, решила, что профессия певца
слишком сложна: дисциплина, постоянное «самокопание»,
поиск образа. И надо жить этим постоянно. Словом, решила,
что проживу и без пения. Но продержалась только полгода и
поняла, что петь мне необходимо, как дышать. Конечно, ра-
бота огромная и трудная, но когда выходишь на сцену, то по-
нимаешь: в ней-то и смысл! Чем глубже постигаешь образ, тем
результат лучше. Именно это интересно. Поэтому теперь знаю
наверняка: если что-то не получается, надо искать выход, и я
обязательно его найду.