Упрощенная HTML-версия
внутри неимоверная грязь, точно их никогда не чинят, —
прислуга при этих вагонах до того груба, дерзка и нахаль-
на, словно каждый кучер, каждый кондуктор, попав на го-
родскую службу, чувствовал себя хозяином города».
Что поделаешь? Само понятие «общественный», сколько
мы не бились, так и не превратилось у нас в понятие «всеми
уважаемый», «всеми сохраняемый», «всеми оберегаемый», а
осталось, как и было, ничейным, чу-
жим и, более того, тем, на чем мож-
но выместить свою обиду и злобу.
Вагоны, согласно расписанию,
ходили с промежутками от 6–7 до
12–14 минут, в зависимости от вре-
мени суток и маршрутов. Правил
движением вагона кучер, стоявший
на открытой передней площадке. На
груди его была металлическая бляха
сномером. Вегораспоряжениибыли
ручной тормоз и колокол, которым
он подавал сигналы. Летом на ко-
нечнойостановке кучер ложился по-
перек площадки и дремал. Вагончики в конце правого бока
имели закрученную узкую лесенку, по которой пассажиры
(мужчины) поднимались на второй этаж, так называемый
империал. Женщине на империале ездить возбранялось, по-
скольку ей, поднимавшейся по лесенке, какой-нибудь нахал
мог заглянуть под юбку, да и сидеть там, наверху, как на вы-
ставке, женщине было не совсем прилично.
Хотя конка ехала тихо, чтобы не сказать хуже, многие
пассажиры выходили из вагона только после его останов-
ки. Нередко бывало, что пассажиры просили остановить
вагон в нужном им месте. Кондуктор на их просьбу реа-
гировал не всегда, а бывало и так, что после такой прось-
бы конка ускоряла свой ход. Тогда граждане выпрыгивали
из вагона на ходу. До появления двигателя внутреннего
сгорания для людей не было ничего более страшного, чем
взбесившаяся лошадь, которая неслась как угорелая, куда
глаза глядят, и остановить ее не было никакой возмож-
ности. Так произошло с конкой, шедшей по Каланчевской
улице к Рязанскому, ныне Казанскому вокзалу. В вагоне на-
чалась панка, и кто-то даже крикнул: «Спасайтесь!» — по-
сле чего пассажиры стали выскакивать из вагона на ходу.
Кто-то удачно, а кто-то не очень.
Движение конки, как оказывается, не такая уж простая
штука. И здесь были свои трудности и проблемы. Если
одни лошади могли понести, то другие впадали в ступор, и
сдвинуть их с места не было никакой возможности.
Мальчишки-форейторы так обращались с лошадьми, что
народ прозвал их «черкесами» за дикие выходки по отноше-
нию к беднымживотным. На подъемах, где лошади, выбива-
ясь из сил, тащили вагоны, они били несчастных животных
по голове, шее, глазам. Спуск с горы тоже был нелегким.
Люди, конечно, ругали руководителя московской кон-
ки — господина Крестовоздвиженского, но это не помога-
ло. Да и что он мог сделать: сровнять с землей московские
холмы? Впрочем, от начальства тоже кое-что зависело.
Оно должно было увеличить и улучшить лошадиное пи-
тание, сделать хорошие, ровные рельсы, отремонтировать
вагоны и т.д.
Один из газетных репортеров описывал состояние ко-
нок накануне нового века (в 1899 году) следующим образом:
«Конка на подъеме от Театральной
площади к Лубянской трясется так,
что публика прикусывает языки.
Вагоны конок расхлябаны, стучат,
трещат. На конечных станциях и
разъездах вечные остановки. Лоша-
ди — тощие клячи. Если бы они по-
лучали достаточный корм и отдых,
они не были бы такими и не напоми-
налибыРосинанта. Кондукторыгру-
бы. Слава Богу, что кучера не имеют
отношения к публике. Достаточно
проследить за ударами кнута, ко-
торыми они награждают лошадей,
чтобы смело сказать, как озлоблена натура кучера, озлобле-
на, конечно, благодаря своей почти бессменной службе»
.
Конечно, у кучера были свои причины злиться, особен-
но если полиция оштрафовала его на 10 рублей за то, что
вагон переполнен. Но когда в вагоне пусто, то откуда за-
работки? Билеты и так дешевые — 5 копеек. Билет с пере-
садкой на другой маршрут — столько же. Правда, не всегда
пассажир мог воспользоваться своим правом, поскольку
вагон, который ему нужен, был битком набит людьми. В
этом случае посадочный билет становился фикцией. Раз-
дражало пассажиров и то, что им приходилось на холоде
и в дождь долго ждать конку. Вагоны, забитые людьми,
передвигались очень медленно. Были и другие «мелочи»
конно-железнодорожной жизни. Например, по одному
из маршрутов конка ходила то до Трубной площади, то
до Страстной, а кондуктор не объявлял, до какой именно.
Неудивительно, что многие радовались приходу зимы и
установлению прочного санного пути, когда вагонное дви-
жение заменялось на некоторых маршрутах санным.
В 1898 году в Москве появились кареты скорой по-
мощи для людей, заболевших или получивших увечье на
улице. На козлах таких карет, рядом с кучером, сидел по-
лицейский служитель. Несколько лет спустя в городе была
учреждена скорая медицинская помощь и по инициативе
обер-полицмейстера Д.Ф. Трепова созданы кареты скорой
медицинской помощи.
Одной из московских достопримечательностей была
свадебная «Золотая карета». В ней отвозили невесту в цер-
ковь, а затем молодых — домой. Как правило, таким экипа-
жам, как карета скорой помощи или свадебная, уступали
дорогу. И делали это без всякого принуждения.
XIX век завершился появлением на улицах Москвы
трамваев и автомобилей, или, как их тогда называли, «са-
апрель 2012
Банки и деловой мир
111
качество жизни:
повторение пройденного