Упрощенная HTML-версия
БДМ:
Иными словами, нужно теперь
срочно отрабатывать назад и стиму-
лировать инфляцию?
Не надо суетиться, делать глупости
охотников и так хватает. А двигаться
нужно вперёд — к той реальности,
которой мы располагаем, и не считать
её третьесортной. Здесь, кстати, в ухо-
дящем году произошли существенные
подвижки: по двум важнейшим пози-
циям мыфактически имеем консенсус.
Во-первых, сложилось общее понима-
ние, что стране необходим экономиче-
ский рост. А вторая точка, в которой
все сходятся, — инвестиции: в эконо-
мику они идти не хотят, и с этим что-
то надо делать. Но на первое место,
вопреки вашим ожиданиям, я бы по-
ставил не финансовое, а информаци-
онное обеспечение.
Общая ситуация, она же — при-
чина, всем понятна: у нас суще-
ственно упали доходы, примерно на
10%. Но это средняя температура по
палате. С точки зрения конечного
спроса, основной удар пришёлся на
низкооплачиваемую группу населе-
ния, которая больше половины своих
доходов тратит на продукты пита-
ния. И я бы сейчас просто добавил
им денег. На инфляции это никак не
скажется, поскольку добавка уйдёт
на покупку отечественных товаров,
а толчок спроса — заметный, и через
год-полтора доходы в экономике пере-
крыли бы эти расходы.
Но точно так же неоднородны
и инвесторы. Существенная часть на-
шей реальной экономики представле-
на крупными компаниями. Они, как
правило, интегрированы в мировой
рынок, близки к власти и получают
информацию из первых рук. А если
нужно, то та же Роснефть может зака-
зать независимый прогноз на перспек-
тиву. Однако средний и малый бизнес
вынужден пользоваться ориентира-
ми, которые предлагает власть. А она
вместо экономических прогнозов за-
нимается экономическими предсказа-
ниями. И результат — как с погодой:
на ближайшую неделю ещё можно
верить, а всё, что дальше, покрыто
мраком. Если нефть будет дорожать,
то жить будем хорошо, а если деше-
веть… Это все и сами понимают.
Экономический прогноз — это не-
кая программа действий отечествен-
ного рынка для получения конкретных
результатов при разных раскладах.
Тогда бизнес может найти своё место
и двигаться дальше, минимизируя
свои риски. С коммерческими риска-
ми он научился разбираться, с полити-
ческими у нас всё замечательно, а вот
с экономическими — беда. И когда
власть прогнозирует стагнацию на
годы, то надо понимать, что бизнесу
остаётся только один вариант — пол-
ная консервация и уход в валюту.
БДМ:
Но для роста — с хорошим
прогнозом или плохим — всё равно
требуются деньги. Где тот источник,
который заместит выпавшие нефте-
газовые доходы?
В принципе, он лежит внутри ме-
ханизма экономического развития.
Правда, механизм этот ещё предстоит
выстраивать, потому что до последнего
времени мы исходили из того, что раз-
витие тоже будем получать по импор-
ту. Считалось, что инвестиции должны
быть, главным образом, иностранные,
а схема проста: «они» вкладывают свои
деньги, а значит, и принимают на себя
ответственность за качество и реализу-
емость проекта, для чего, естественно,
передают намсовременные технологии.
Мы же от всех этих хлопот в стороне,
и только доход получаем. Красиво, но
нереально. Во-первых, решения при-
нимаются под наши же деньги, кото-
рые мы храним в их банках. Во-вторых,
критические технологии никто из рук
не выпускает, что и понятно: мы новей-
шую военную технику тоже не сразу на
рынок выводим. Сейчас, однако, си-
туация радикально изменилась — мы
безальтернативно должны опираться
на собственные силы.
Нодлятакогорода ситуаций—когда
стране трудно, как раз и предусмотрены
резервы, сформированные в «тучные»
годы. Это около $400миллиардов, на ко-
торые наложено жёсткое табу. Почему?
В обычном понимании сбережения, ко-
торые нельзя трогать, это—«гробовые».
И хотя страна помирать не собирается,
у государства тоже должна быть такая
заначка — средства для покрытия кри-
тически важного импорта: лекарства,
отдельные виды оборудования сырья
и комплектующих, которые у нас не
производятся. Всего, по нашим под-
счётам, «неразменными» должно быть
около $120 миллиардов. Тогда — даже
ни цента не получая от экспорта нефти,
оружия, зерна и прочего — страна смо-
жет продержаться три года.
Оставим, однако, в покое этот спор-
ный момент. У нас сейчас в банков-
ской системе избыток ликвидности, но
и эти деньги мы не позволяем тратить.
А что произошло? В целях снижения
инфляции мы держим высокую ключе-
вую ставку. Но если главный оценщик
устанавливает стоимость денег в стра-
не 10%, то никто — ни физическое,
ни юридическое лицо — дешевле, чем
за 15%, свои деньги никому не отдаст.
А в обрабатывающей промышленно-
сти, где, собственно, и должнs проис-
ходить развитие и реструктуризация,
нормальная рентабельность — 8–12%.
И если какой-либо банк всё же начнёт
выдавать кредиты под 10%, его тотчас
накажут. Так мычего хотим: чтобыбан-
ки участвовали в экономике или нет?
БДМ:
Однако в прошлую встречу ваши
оценки и прогнозы были гораздо
оптимистичнее. Вы считали, что эко-
номика в этом году выйдет на устой-
чивый рост, а бизнес, кстати, назы-
вал даже цифру в 10%.
Да, говорил. Наши расчёты убеди-
тельно это подтверждают. И для меня
принципиально важно, что с бизнесом
мы в оценках не расходимся.
БДМ:
Но получается, что мы целый год
потеряли?
Это правда. Но — только для эконо-
мического роста, а не в целом для раз-
ворота к новой экономической поли-
тике. И у меня есть своё личное этому
объяснение. Власть понимает необхо-
димость перемен, но в ещё большей
степени для неё важно сохранение
социально-экономической стабильно-
сти. Разрешение этого противоречия
ДЕКАБРЬ 2016
БАНКИ И ДЕЛОВОЙ МИР
11
ПОЗИЦИЯ