Михаил Матовников: Рынок не холодный, а прохладный A− A= A+

Как бы банки ни стремились к универсализации, а розничный сегмент был и остаётся основой бизнеса большинства кредитных организаций. Да, сегмент хлопотный, да, цена привлечения средств населения порой зашкаливает, а маржа всё падает. Тем не менее розница во многом определяет ситуацию на банковском рынке в целом. И когда активность частных клиентов снижается, рынок «закисает». Что, собственно, мы и наблюдаем в последние два года. Впрочем, статистика впервые показала слабую положительную динамику. Что это: начало долгожданной разморозки или попросту очередное лукавство цифр?

С этим и другими вопросами редакция БДМ обратилась к Михаилу МАТОВНИКОВУ, старшему управляющему директору — главному аналитику Сбербанка РФ.

 

БДМ: Так как всё-таки расценивать позитивную статистику в рознице? Случайный плюс или можно считать, что тренд сменился?

Нет, робкий рост кредитования — это не следствие того, что тренд развернулся к росту, а результат взаимодействия двух противоположных тенденций.

Во-первых, продолжается практически линейный рост ипотеки, который не прекращался, кстати, даже в острую фазу кризиса в 2015 году. И во-вторых, замедлились темпы падения потребительских кредитов. В какой-то момент текущий объём выдач (который, конечно, подрос по сравнению с 2015-м, хотя и не достиг ещё уровня 2013–2014 годов), по сути, сравнялся с объёмом погашений. А это означает, что портфель потребительских кредитов близок к тому, чтобы нащупать своё «дно». Но, по всей видимости, падение всё ещё продолжится, хотя темпы сокращения будут ниже. Так что корни сегодняшнего кажущегося «роста» тянутся ещё в 2014–2015 годы.

Помимо ипотеки, к растущим видам кредитования можно отнести ещё и кредитные карты. А вот автокредиты, похоже, своего «дна» уже достигли. Словом, ничего нового на рынке не произошло, разве что доля ипотеки в совокупном кредитном портфеле доросла до такой величины, что уже смогла перебить падение других видов кредитования. И можно сказать, что кредитование перешло в новое качество, когда ипотека постепенно начинает занимать в российском кредитном портфеле своё законное место — как в  большинстве стран, где на неё приходится 50–70% розничных кредитов.

 

БДМ: То есть о буме потребительского кредитования можно забыть надолго? А когда оно достигнет «дна» и в чём основная причина этой метаморфозы? Кажется, совсем недавно все показатели в этом направлении зашкаливали…

Осторожно можно предположить, что нижняя точка будет пройдена уже предстоящим летом. А причины понятны: изменилось потребительское поведение граждан в связи с кризисом, порядком уронившим уровень их реальных доходов. Поэтому многие просто отказываются от дорогостоящих покупок и от того, без чего можно обойтись. Зачем залезать в кредит ради совершенно необязательных вещей?

 

БДМ: Видимо, поэтому такой агрессивной стала реклама крупных розничных сетей, призывающих «купить всё» и на самых льготных условиях?

Конечно, и их можно понять: в декабре не случилось традиционно высокого сезона, а товары нужно реализовать. Отсюда и агрессивная реклама, и скидки. Короче говоря, всё развивается «по классике».

 

БДМ: Ипотеку по праву называют сегодня главным драйвером розницы. Но ведь ею занимается считанное число банков?

Это не совсем верно. Так или иначе ипотечным кредитованием занимаются едва ли не все банки. Другое дело, что для большинства из них оно не имеет сколько-нибудь серьёзного, магистрального значения — просто продукт из линейки, не более того. Но надо понимать и то, что банкиры, конечно, заметили принципиальную особенность — высокое качество ипотечного кредита: в среднем по рынку просрочка составляет не более 3%, и значительная её часть формируется за счёт валютной ипотеки. Так что в каждом поколении выдач на потери уходят совсем небольшие средства. Ставка же по ипотеке сопоставима со ставками кредитования юридических лиц. В итоге ипотечный кредит с точки зрения доходности после риска оказывается едва ли не лучшим из всей линейки банковских продуктов.

 

БДМ: Даже лучше потребительских кредитов, на которые делают ставку многие банки?

Конечно, потребительский кредит для банка — тоже неплохой продукт, учитывая весьма высокие процентные ставки. Но там и рисков больше, и подверженности влиянию рынка. А ипотека даёт гарантированный, надёжный и пролонгированный доход. Поэтому интерес банков к ней вполне объяснимый и закономерный. Причём, обратите внимание, ипотека держится и в «мирные» времена, и в кризисные.

 

БДМ: Ну да, и зачем в таком случае куча хлопот с кредитованием юридических лиц, переквалификацией ссуд и доначислением резервов?

Именно так. По сравнению с ипотекой корпоративное кредитование явно проигрывает в глазах банкиров. Во всяком случае, в нынешней ситуации. Ипотека сулит доход, тогда как кредитование юридических лиц — массу проблем, из которых просрочки — даже не самая критичная. К плюсам ипотеки можно смело добавить её безусловную ликвидность. Если, предположим, банк решит расстаться со своим ипотечным портфелем, он волен продать его, и покупатель всегда найдётся. А попробуйте продать долгосрочный корпоративный кредит…

 

БДМ: Остаётся ещё один вопрос: долго ли продержится хороший спрос на ипотечные продукты? Учитывая то падение реальных доходов, о котором мы только что говорили, и достаточно большие суммы ипотечных ссуд.

Думаю, спрос этот ещё не скоро исчерпается. Хотя есть распространённое мнение, будто ипотека изначально доступна меньшей части россиян, чем те же потребительские кредиты, — удовлетворение заявки предполагает достаточно серьёзные условия, «по одному паспорту» такой кредит не выдадут. Всё так, но это не означает, что ипотека — продукт для избранных. Достаточно много семей, которым по силам платить по ипотеке порядка 20 тысяч рублей ежемесячно. Конечно, здесь всё-таки речь — не о московском жилье, в столице квартира обойдётся значительно дороже. Но для регионов эта цифра актуальна. По стране средняя зарплата около 30 тысяч, и, если работают как минимум двое, получается, что надо выплачивать в ипотеку примерно треть семейного дохода. Это напряжённо, но реально — собственное жильё того стоит. Мне кажется, популярные интернет-мемы об ипотечной кабале не основаны на жизненных реалиях. Подтверждение тому — количество ипотечных заёмщиков, которое год от года растёт.

 

БДМ: Ну, в конце концов, весь мир «живёт в ипотеке» — для нас это достаточно новая ситуация, сказывается привычка многих десятилетий получать квартиру от государства, даже если её приходится ждать и 10, и 20 лет…

Добавлю к этому, что по статистике средний платёж по потребительскому кредиту, если брать его полную стоимость, уже сопоставим с выплатами по ипотеке. Но, согласитесь, есть разница в том, за что вы эти деньги платите. На мой взгляд, по всему выгоднее взять квартиру в относительно дешёвую (если сравнивать с весьма дорогим потребительским кредитом) ипотеку, нежели потратить деньги на необязательный, зато «престижный» товар. Это дело выбора.

 

БДМ: Если всё складывается таким образом, какие же возможности не ипотечного кредитования остаются банкам? Проще говоря, на чём ещё зарабатывать? И какая доля остаётся на все остальные кредиты?

В конце 2014 года доля не ипотечных кредитов в ВВП приблизилась к 10%. И это — критический уровень, что подтверждает опыт других стран. Как только этот потолок достигается, жди кризиса — пойдут дефолты. Мы это в 2015-м тоже почувствовали в полной мере на рынке потребительского кредитования, отголоски слышны и по сей день. Немудрено, что после этого отрезвления объём потребительского кредитования сократился и сейчас составляет около 7,5% ВВП. Это как раз тот уровень, который нельзя уже назвать низким (особенно с учётом наших ставок), но и критического потолка он не достигает. В целом довольно комфортный уровень. И если предположить, что после достижения «дна» потребительские кредиты начнут расти, то темпы будут сопоставимы с увеличением номинального ВВП, то есть — инфляция плюс реальный рост — 7–8%. Так что этот сегмент не будет столь быстро растущим, как это было в межкризисный период, но расти будет. Тогда как темпы роста ипотеки так и останутся привлекательными для банков. Хотя потребительские кредиты тоже будут расти, эта ниша никуда не делась, однако долю рынка они займут небольшую.

 

БДМ: Может, это и к лучшему: надо надеяться, что кризис несколько умерил аппетит банков к рискам в этом сегменте. Но, следовательно, и доход от них будет скромным. Не пора ли в таком случае вернуться к нашему с вами разговору времён прошлого кризиса, когда вы настоятельно советовали банкам искать источники непроцентных, в том числе комиссионных, доходов? И как же обстоит дело с ними сейчас?

Трудно дать однозначный ответ, потому что если смотреть на цифры с самого верхнего уровня, можно прийти к ошибочным выводам, такое случается… Так вот, если читать цифры, не вдаваясь в то, что за ними стоит, то мы не увидим роста, скорее даже — некоторое сокращение. Тем не менее это будет ложным представлением, потому что комиссионные доходы можно поделить на две категории. В розничных банках подавляющая доля таких доходов представляет собой комиссию за выдачу страховых продуктов при кредитовании. А раз объёмы кредитования сокращаются, значит, падает и доля этой категории доходов. В итоге это отражается и на совокупном объёме комиссионных доходов.

 

БДМ: Кстати, исходя из официальной статистики, мы в одном из прошлых номеров задали банкирам вопрос о падении комиссий. Однако все как один опровергли это мнение, утверждая, что комиссионные доходы в банках как раз растут.

В этом и заключается некоторый парадокс. Впрочем, здесь нет никакой загадки. Потому что если доходы от страховок падают, то от расчётов — наоборот, растут. Больше всего, как и следовало ожидать, от расчётов по картам. Что и понятно: рост карточных расчётов у нас в стране в последние годы увеличивается очень быстро, соответственно растут и комиссии. Причём не за счёт эквайринга — это очень низкомаржинальный бизнес, — а именно за счёт дохода эмитента карты, по которой проходят расчёты. Во-первых, значительно расширилась инфраструктура, и сейчас наличными просят рассчитываться разве что на рынках, а во-вторых, это вошло в привычку, и сейчас картой оплачивают даже самые мелкие покупки, проезд и пр. Казалось бы, какая прибыль банку от таких небольших сумм? Но они по отдельности небольшие, а в совокупности формируют вполне ощутимый доход.

 

БДМ: Выходит, в выигрыше оказываются банки, которые научились «по зёрнышку клевать», — это достаточно новая для нас ситуация. Помнится, ещё лет 5–10 назад на такие «мелочи» просто не обращали внимания и были довольны, если комиссионных доходов хватало на компенсацию хотя бы части административных расходов.

Да, сейчас приходится с равным вниманием относиться ко всем источникам доходов, поскольку былой маржи уже не будет, о чём эксперты предупреждали ещё в начале прошлого кризиса… И это — «длинный» тренд, лет на шесть–семь карточные расчёты останутся одним из главных драйверов роста комиссионных доходов банков. И чем более активным эмитентом является банк, тем лучше у него перспективы в этом направлении.

 

БДМ: А насколько эффективными могут оказаться в нынешних условиях такие направления, как, скажем, валютно-обменные операции или работа с ценными бумагами? Это поможет как-то закрыть бреши, образовавшиеся от сокращения розницы? И есть ли перспективы для банков, связанные с продажей населению облигаций федерального займа?

Ну, если говорить об увлечении валютно-обменными операциями, то это — естественная реакция на спрос, спровоцированный падением рубля в 2014–2015 годах и длившейся затем волатильностью валютного рынка. С укреплением рубля ажиотажный спрос упал, народ перестал метаться вместе с курсом, и эти операции вернулись на своё место в банковском бизнесе. Много на них сейчас не заработаешь, но как одно из направлений они вполне имеют право на жизнь.

Что касается операций с ценными бумагами, то в нынешней ситуации я не рассматриваю их в качестве некоей стратегии. Как правило, на рынок ценных бумаг отправляют деньги, с привлечением которых проблем не было, а с размещением они есть. И свою роль эти манёвры выполняют. Плюс к тому заёмщик — из числа «продвинутых» — обнаружил, что привлекать деньги на облигационном рынке достаточно выгодно по сравнению с банковским кредитованием. Собственно, на это рассчитывает и Министерство финансов, учитывая высокий уровень ключевой ставки. Насколько популярными станут облигации у населения, сказать трудно, но можно не сомневаться, что разместить их удастся. О влиянии же на розничный рынок здесь говорить не приходится — слишком незначительны объёмы размещения.

 

БДМ: О размещении средств мы поговорили очень подробно. Пришла пора обсудить привлечение. Или здесь нечего обсуждать? Есть даже мнение, будто бы деньги банкам (имеются в виду депозиты населения) уже и не нужны. Да и дорого они обходятся. А как на самом деле? Правда ли, что некоторые банки просто отказываются принимать у частных клиентов вклады?

Если такое и случается, то совсем не потому, что банку «деньги некуда девать». Просто в своё время задрали до небес депозитную ставку, а сейчас опомнились (ибо под процент, который окупил бы привлечение, кредиты не берут) и пытаются уговорить вкладчика пойти на более скромные для него условия. Это на самом деле — один из элементов нечестной игры, на которую часть банков пошла в острой фазе кризиса.

 

БДМ: Тем не менее регулятор открыто говорит о профиците ликвидности в банковской системе…

Есть профицит, но он крайне неравномерно распределён по сектору. И для большой части банков работа с вкладчиками остаётся принципиально важным, порой даже единственным, источником пополнения ресурсной базы. В том числе — чтобы заместить отток средств юридических лиц. Не секрет, что клиенты, чьи средства не подпадают под страхование, потихоньку перемещаются в банки, кажущиеся им более надёжными. Любой крах более или менее крупного банка, так же как и небольшого, влечёт за собой массу проблем для бизнес-клиентов, в том числе проблем фатальных. Другими словами, нынешний клиент начал оценивать риски работы с банком и делать соответствующие выводы для себя. Неудивительно поэтому, что всё новые категории клиентов начинают метаться между банками в поисках безопасной пристани. Получается где густо, а где пусто. И те, кто потерял корпоративных клиентов, стараются заместить остатки на расчётных счетах частными вкладами. Хотя, конечно, эти ресурсы и не самые дешёвые.

Даже с учётом того, что заоблачных ставок сейчас на рынке практически нет, при таком уровне инфляции они выглядели бы по меньшей мере странно.

Кстати для банков, которые по тем или иным причинам столкнулись с ограничением на приём денег населения во вклады (а такие банки есть), ситуация становится реально сложной, если не безвыходной: притока частных депозитов нет, а юридические лица, как уже сказано, ищут более надёжные, по возможности беспроигрышные варианты.

Так что я не стал бы говорить том, что вклады не нужны, даже по отношению к крупным и крупнейшим банкам. Это значительная часть привлекаемых средств — часть лояльная и диверсифицированная, что важно. Кстати, если исторически частные вклады были принципиально дороже депозитов юридических лиц, то сегодня ситуация меняется, потому что корпоративный клиент стал требовательнее, он следит за доходностью и обходится банкам всё дороже.

 

БДМ: Напоследок не обойдусь без традиционного вопроса, которым задаются и профессиональные участники финансового рынка. Надолго ли это охлаждение рынка и когда нам ждать оттепели?

Охлаждение рынка характерно далеко не для всех сегментов. Скажем, та же ипотека росла — и будет расти, пусть даже и более скромными темпами. Потребительские кредиты, как я уже говорил, пройдут нижнюю точку скорее всего летом и к осени начнут потихоньку расти. Что касается транзакционного карточного бизнеса, то он растёт двузначными темпами, и этот тренд сохранится надолго. По вкладам — да, темпы не былые, однако всё-таки рост есть. Так что на общем фоне банковского рынка розница выглядит не так уж плохо, особенно если сравнивать её с проблемами корпоративного сектора, где оттепель уж точно задерживается. Словом, рынок не холодный, а прохладный, что, может быть, не так уж и плохо.

 

Беседовала Людмила КОВАЛЕНКО