Павел Самиев: Как проблемам стать драйверами роста A− A= A+

Устав объявлять, что «дно» вот-вот уже будет достигнуто, и писать антикризисные программы, финансово-экономические власти решились на радикальный шаг — в стране объявлена «новая нормальность». Главные её параметры: санкции — это надолго, а нефть никогда уже не вернётся к сотне. Само по себе признание очевидной реальности — дело, безусловно, хорошее. Но к нему бы ещё и инструкцию изготовить: как в этой реальности жить? Это Советский Союз производил всё — от иголки до ракеты, а мы сегодня так подсели на импорт, что уже и дышать самостоятельно разучились. Да и собственными рублями давно не умеем обходиться, а значит, и грамотно распоряжаться… Словом, вопросов, как всегда, больше, чем ответов.

Разобраться в свалившейся на нас «новой нормальности» мы попросили Павла САМИЕВА, управляющего партнёра Национального агентства финансовых исследований, исполнительного директора АЦ «Институт страхования».

 

Начать, полагаю, нужно с того, что санкции и низкие цены на нефть имеют лишь косвенное отношение к «новой нормальности». Виной же всему — некая виртуальность сложившейся у нас модели экономики. Не то, чтобы рубль был завышен по отношению к рыночному курсу — завышена была цена на нефть, к которой он привязан. А поскольку благоприятная конъюнктура сохранялась достаточно долго, то и избыточная рента стала восприниматься как нормальность, присущая нашей экономике.

Всем тогда хотелось поднять уровень жизни, а тут ещё и возможность возникла — удовлетворить эти «хотелки» не из бюджета, а за счёт якобы рыночных поступлений. В итоге на протяжение ряда лет рост потребления превышал рост производительности труда а в целом и рост дохода, который объективно зарабатывала наша экономика. Могут возразить, что такого же типа «навес» возник и в США в результате искусственного ипотечного и потребительского бума. Но, во-первых, у американцев есть «печатная машинка», которая позволила им переложить немалую часть «пузыря» на другие страны. А во-вторых, их экономика не столь однобока, как наша, и поэтому легче восприняла этот удар.

И, тем не менее, «новую нормальность» у нас в первую очередь связывают с санкциями и падением цен на нефть. А это — принципиальная ошибка, дезориентирующая общество. Когда причиной трудностей назначается отключение от дешёвого западного фондирования и избыточной ренты, то и усилия должны быть направлены вовне — где и лежат источники этих причин. А так как все понимают, что воздействовать на эти источники мы не можем, то и вывод напрашивается сам собой: нужно просто ждать, пока всё само собой устаканится.

 

БДМ: Готов согласиться с тем, что касается ренты: недавно вдруг (!) обнаружили, что средняя цена на нефть за 30 лет — всего 50 долларов за баррель. Конечно же, надо было уже десять лет назад начать перестраивать экономику под этот ориентир. Но разве отключение от дешёвых кредитов — не прямой результат санкций?

Отнюдь. Доступ к ним и сегодня открыт для частных компаний, не включённых в санкционный список. Но что в том проку, если источник давно пересох. Все последние годы агентства снижали суверенный рейтинг России, и теперь он в спекулятивной зоне. А значит — введён запретительный режим не только для инвестиций, но и для обычного кредитования. Добавьте традиционный для банкиров скепсис по отношению к странам, которые растут темпами ниже среднемировых. А мы давно уже в этой зоне. И если мир в прошлом году вырос на 3,5%, то наша экономика упала на 3,7%. Какие ещё санкции нужны? Мы сами отвалились от западного фондирования.

Для специалистов, в том числе, естественно, и в правительстве всё это — никакой не секрет. Весь вопрос: как реагировать на эту реальность? И меня очень напрягает, что в последний месяц ключевые лица, отвечающие за денежно-кредитную и промышленную политику, вдруг заговорили в том плане, что до 2025 года не стоит рассчитывать на рост экономики. Признаюсь, просто в голове не укладывается, как можно в принципе объявлять, что цель страны — десятилетняя стагнация? Да ещё и называть это «новой нормальностью».

Можно было бы понять правительство, если бы оно честно призналось, что в ближайшие год-два, ну, три, наконец, нас ожидает спад. Как расплата за вчерашние ошибки, но главным образом — как неизбежные издержки, связанные со структурной перестройкой и выходом на реальную модель экономики, адекватную нашим возможностям и ресурсам. Но это «затягивание поясов» оправдано только в том случае, если новая версия экономики обеспечит рост ВВП на длительном периоде времени. При этом надо отдавать себе отчёт в том, что среднемировые темпы роста нам не подходят — они будут сохранять и увеличивать наше сегодняшнее технологическое отставание. Требуется опережающее развитие.

 

БДМ: Я думаю, Павел, что очень многие, причем, с удовольствием подпишутся под этим вашим утверждением. Но насколько реальна такая программа с учётом тех внутренних и внешних реалий, в которых оказалась сегодня страна?

Такие задачи, убеждён, не только подъёмны, но и вполне могут быть реализованы. Есть как минимум три проблемы, которые сегодня тормозят наше движение, но они же — если изменить условия — станут и долгосрочными драйверами роста. Прежде всего, разумеется, внутренний рынок.

Его состояние сегодня определяет падение спроса, которое вызвано снижением доходов населения. И пока мы будем выковыривать по тысяче рублей из бюджета работающего пенсионера, падение сохранится. Значит, ситуацию нужно менять, и в первую очередь в низкодоходном сегменте — от среднего класса и ниже. Понимаю, что меня тут же обвинят в популизме. И будут правы, если исходить из десятилетия стагнации: тогда дополнительные расходы действительно будут просто проедены. Но если делать ставку на рост, да ещё и переориентировать наше потребкредитование — Россия сейчас лидирует среди стран, кредитующих население под покупку импорта — то расходы превратятся в инвестиции. Мультипликативный эффект дополнительного спроса с лихвой перекроет издержки и обеспечит прирост доходов, в том числе и в госбюджет.

 

БДМ: Но мы уже третий год, как объявили программу импортозамещения. Да, за это время появился ряд интересных и успешных проектов, и даже целые отрасли, прежде всего аграрный сектор, продолжают расти. Но явлением импортозамещение так и не стало, хотя и по уровню образования людей, и по другим параметрам мы вправе рассчитывать на гораздо более весомый эффект. Значит, по-прежнему будем кредитовать покупку импорта?

Совсем без импорта мы, естественно, никогда не обойдёмся, и вряд ли стоит в том же массовом ширпотребе конкурировать с китайцами. Но вопрос предложения действительно стоит очень остро, и ответить на него намного сложнее, чем решить задачу спроса. Расскажу о своих друзьях, на примере которых все эти сложности видны, как на ладони.

Начинали они ещё в 90-е, а сейчас, и по европейским, и нашим меркам, это крупное фермерское хозяйство, которое обеспечивает сырьём ведущие отечественные компании. Коровы у них элитные, дойка автоматическая, кругом электроника, в регионе – в тройке крупнейших хозяйств, поселок для работников построили по ипотечной программе — словом, образцовый аграрный оазис. А столкнулись сегодня с тем, что из-за санкций не могут напрямую закупить племенных коров. Нашли, однако, дорожку через Китай, но оказалось, что подготовить внутренние документы — с Минсельхозом, ветеринарами, таможней и прочими инстанциями в десять раз сложнее, чем пройти процедуры с китайцами. А с кредитом и вовсе вышел «полный швах». Вначале профильный банк согласился дать деньги, но под залог всего хозяйства целиком и с дисконтом — 90%! А значит, ни на что другое уже кредитов не возьмёшь. Удалось, впрочем, найти банк посговорчивее, и взять ссуду, но теперь её приходится возвращать. Проверка ЦБ обнаружила, что в 1998 году предприятие оплатило свой уставный капитал векселями. И хотя давно уже они замещены реальными активами, банк поставили перед альтернативой: или переводить кредит в четвёртую категорию и доначислять резервы, или прервать отношения с заёмщиком. Банк выбрал второе.

Особо подчеркну, что вся эта эпопея, связана с решением одной только, рядовой по своей сути производственной задачи. Но по таким же причинам были похоронены планы создания племенного подразделения — а как бы оно сейчас пригодилось, и не только в Рязани, но и в других областях! Остались нереализованными идея создания электростанции, работающей на навозе, проект туристического комплекса вокруг экологической фермы… Вполне реальные предложения всего лишь одного хозяйства, которые бы обеспечили ему развитие и принесли пользу обществу. Но они так и не дошли до рынка — из-за избыточного груза административного, налогового и фискального давления.

И это вторая в моём ряду проблема, устранив которую, экономика может получить мощный драйвер роста.

 

БДМ: Согласен. Но мы ведь всё равно никак не обойдём проблему денег — без них никакой драйвер не сработает. А значит, нужно отказываться от политики сжатия денежной массы, а главное — разворачивать кредитование реального сектора?

От политики сжатия, думаю, действительно нужно отказываться. Во-первых, инфляция у нас лишь в малой степени носит финансовый характер, и не случайно многолетнее её жёсткое таргетирование так и не принесло ожидаемого эффекта. Ещё и потому, кстати, что высокая процентная ставка действует одновременно в двух направлениях: одной, как говорится, рукой она придавливает спекуляции, а другой — через дорогой кредит — увеличивает цены на товары и услуги. Мне кажется, что в наших условиях весьма эффективно могли бы сработать кейнсианские подходы.

А в том, что касается экспансии кредитования, я скорее на стороне Центрально банка. Кредит это вторая производная, а первая — инвестиции в капитал непосредственно от собственников и прежде всего в реальный сектор. Без этого расширение кредитования только усилит долговую нагрузку предприятий, которая и так зашкаливает, и мы в итоге просто ухудшим их финансовое положение.

Да и банковская система сейчас не готова к экспансии. Она пришла в неравновесное состояние: межбанковский рынок практически исчез, кого кредитовать — непонятно. И, может, самое печальное, что зашатались акционеры. Они утратили перспективу: для чего поддерживать этот бизнес, если он уже низкорентабелен и грозит вовсе уйти в минус? Но и продать банки некому, на рынке всего две категории покупателей. Во-первых, коллеги, только покрупнее. Они готовы купить — чтобы устранить конкурента или воспользоваться его преференциями. И это ещё хороший вариант, поскольку лежит в общем русле консолидации бизнеса. А плохой — «схемотехники». Пользуясь сложившейся ситуацией, они открыли свой бизнес и покупают банки, чтобы тут же их «спалить».   

 

БДМ: Действительно, печальную картину вы нарисовали. И где же выход?

А я его уже назвал: нужно снижать административно-фискально-налоговое давление. Но не пускать всё на самотёк. А для этого — в первую очередь перестать работать бульдозером. Неблагополучие того же «Мособлбанка» и «Российского кредита» было задолго понятно из их же официальной отчётности. Вот и нужно было с ними персонально разбираться. А не переносить жёсткость надзора и глубину проверок —оправданных, вероятно, при анализе неэффективных или неправедно работающих банков — на всю систему. Так, конечно, проще, но тогда и ответственность нужно нести по полной программе. Никто, однако, не слышал, чтобы крупного управленца отстранили от занимаемой должности и лишили права заниматься профессиональной деятельностью.

 

БДМ: Это правда. Я бы тоже обрадовался такой новости, а то у нас сплошные крайности: или в обойме — или в тюрьме. Но вы упорно не хотите отвечать на вопрос, мучивший ещё героя Высоцкого: где деньги, Зин?

Да есть они, есть. Просто взять их невозможно, не устранив все те препоны, о которых я говорил ранее. В этом, собственно, и состоит суть моей третьей проблемы, которую предстоит преобразовать в драйвер роста.

По уровню сбережений Россия уже многие годы один из лидеров в мире. На первом месте, разумеется, Китай, у них сбережения около 30% ВВП, но и у нас немало — более 20%. А по инвестициям мы в аутсайдерах. И эта дельта — сгенерированные экономикой, но не капитализированные деньги — по существу являются оттоком капитала. Не обязательно за рубеж. В валюту, «под подушку», на отложенное и, как правило, избыточное потребление. В разные годы этот фактический отток составлял от 5 до 15 процентов ВВП. Устойчиво росли сбережения в классе собственников, которые отказывались их реинвестировать внутри страны. Ещё больше разрыв между сбережениями и инвестициями в классе чиновников, которые больше тратили, а главным образом, уводили их в зарубежные активы. Накапливались сбережения и в среднем классе, правда, теперь они уже не только не растут, но и быстро падают.

Власти прекрасно об этом знают и уже не раз предпринимали попытки вернуть эти деньги в экономику. Вот и сейчас объявлена амнистия капитала, подготовлен неплохой приватизационный пакет. И многих, надо сказать, эти предложения очень серьёзно заинтересовали. Но — не решаются. И не потому даже, что боятся рэкета. Люди не хотят ввязывать себя в дело, которое потребует от них сверхусилий, чтобы реализовать обычные решения, которые должны проходить сами собой, как по утрам поступает хлеб в булочную. У нас же для этого обязательно надо что-то пробивать, продавливать, выкручиваться.

Мы охотно рассуждаем о поколении «икс» или «игрек», но не допускаем, что взрослые люди тоже склонны меняться, и сегодня воспринимают себя иначе, чем ещё пятнадцать лет назад. И уж, конечно, не сравнивают себя с родителями, которые, возможно, и ходили пешком каждое утро по шесть километров в школу. Для себя нынешних и, тем более, для своих детей они такой судьбы не хотят. Особенно те, кто располагает мало-мальски серьёзными сбережениями.

Между тем, наш огромный и неповоротливый административный аппарат по-прежнему исходит из принципа: «А куда они денутся?» Снова и снова запускаются мифы о якобы присущей бизнесу склонности к воровству и всевозможным утаиваниям, почему и нужно с ним обращаться исключительно строго. Или вот ещё один отвлекающий от главных проблем манёвр: в последнее время все вдруг обрушились на либералов.

Очень хочется спросить: где вы их увидели? Самым главным называют Кудрина, но разве он либерал? Можно по-разному оценивать то, что он делал. Вопрос не в этом. Вот одно из главных его достижений — налоговая реформа 2004 года. В том числе,  и жесткая централизация налоговой системы, лишившая регионы самостоятельности — разве это либеральный подход? Выравнивание шкалы подоходного налога — тоже не имеет отношения к либерализму. И главное, когда появились проблемы с наполнением бюджета и встала альтернатива — увеличить налоги или госдолг? — он выбрал увеличение налогов. Я уже не говорю про его страсть к кубышке, размещённой к тому же в госбумагах США. Если это называется либерализмом в экономике, тогда непонятно, что такое большевизм.

 

БДМ: В очень трудное положение вы меня поставили: не согласиться с вами не могу, но и согласиться было бы неправдой. В нашей с вами стране расположены такие регионы, как Калуга, Белгород, Татарстан, Ульяновск. И что самое главное, с каждым годом прирастает число таких мест, где бизнесу живётся, может, и не сладко, но он успешно развивается. И я даже знаю почему: Артамонов как-то прямо в камеру заметил, что каждому новому инвестору он сообщает номер своего мобильного телефона.

Ну, это хорошо, но все-таки это не выход. Должна работать система.

 

БДМ: Так мы ведь не на облаке, в России живем. И если к телефону добавить ещё и фразу из известного анекдота «я считаю только до двух, а на третий раз стреляю», то начальник департамента, по вине которого губернатору уже дважды пришлось лично разруливать ситуации, тут же начнет строить нормальную систему.

В жизни, положим, не всё так просто, и одной расстановкой «хороших» губернаторов проблемы нашей экономики не решить. Но спорить с вами не стану, потому что в главном согласен: если говорить о «новой нормальности», то её черты нужно в первую очередь искать в тех регионах и отраслях, где бизнес сегодня набирает обороты. И я не стал бы делить его на частный и государственный. Наши «Калибры», которые весь мир повергли в шок, не марсиане сконструировали и изготовили. Это сделали люди, точно такие же, как и те, с кем мы каждый день общаемся. Просто работают они на предприятиях оборонного комплекса. И я не постесняюсь рядом с ними поставить тех, кто выпускает на небольшой, очевидно, фабрике зубную пасту «Сплат» — бывая в Европе, я всякий раз радуюсь, встречая её в обычных супермаркетах. И про наш мобильный банкинг обязательно упомяну, потому что он реально много лучше, чем в большинстве европейских стран.

Но при всё при этом не откажусь ни от одного слова высказанной ранее критики. За окном кризис, и ясности, как именно мы будем из него выбираться, пока нет. Это подарок, что у нас есть возможность буквально пощупать конкретные примеры, причём в масштабах целых регионов и даже отраслей, где экономика — при том же правовом и налоговом поле — чувствует себя намного лучше, чем в среднем по стране. Но одновременно предпринимаются попытки правдами и неправдами увеличить налоговые поступления в бюджет, отменять согласно указанию сверху плановые проверки и тут же увеличивать количество внеплановых. Какой из двух вариантов «новой нормальности» возобладает, покажет время. Искренне надеюсь, что на этот раз страна своего шанса не упустит.

 

Беседовал Виталий КОВАЛЕНКО