Сергей Хотимский, Совкомбанк: «ЦБ показывает, что принципа «что позволено Юпитеру - не позволено быку» - не будет» A− A= A+

О том, почему расчистку банковской системы следует пройти до конца, шансах на свет в конце тоннеля, месте крупных банков на рынке и проекте «Халва» в интервью порталу Finversia.ru и журналу «Банковское обозрение» говорит первый заместитель председателя правления и бенефициар Совкомбанка Сергей Хотимский.

- Только что закончились очередное собрание Ассоциации региональных банков России, сочинский форум, на котором практически произведена революция в общественном объединении банков. Создана Ассоциация банков России, а Совкомбанк был одним из инициаторов этого мощного преобразования. Почему для вас это важно? Что вы надеетесь получить как один из, что называется, «молодых львов» банковской индустрии?

- Должен быть проведен четкий водораздел между «родовыми травмами» российской банковской системы, т.е. банками, которые унаследовали «дыры», дутые капиталы, «токсичные» активы, и здоровой частью банковской системы, которая заинтересована в ее расчистке, в честной работе, в том, чтобы наши банки были не «too big to fail», а «clean to fail», честные и прозрачные. Мы всегда участвовали в работе обеих банковских ассоциаций, особую роль видели в АРБ, но, действительно, произошло некое противоречие между активной защитой идеи «один банк - один голос», защитой небольших банков и интересами банков, которые, собственно, заинтересованы лишь в одном - чтобы расчистка быстрей закончилась. Любое замедление этого процесса и попытка сказать «Ой, ужас, кошмар, российская банковская система рушится, потому что обидели тот или другой банк» - это позиция, которая, в конечном счете, затягивает процесс. В чем интереса, особенно у крупных частных банков, конечно, нет.

Все материалы Finversia-TV

Для людей все это воспринимается как бы в одном потоке, все банки, получается, одним миром мазаны. Поэтому для нормальных банков интерес один - чтобы это быстрее закончилось. А это значит, что все, кто должен уйти, - должны уйти. И мы надеемся, что работа Ассоциации банков России будет заточена на то, чтобы максимально создать условия нетерпимости, нулевой толерантности к «схемным» банкам, к активам, которые «рисуются» для того, чтобы задержать воздействие регуляторов, к прямому обману клиентов или Центрального банка. Мы надеемся, что движение к чистым прозрачным банкам за счет ассоциации будет максимально ускорено. Мы также надеемся, что в ассоциации будут состоять и играть наиболее активную роль те банки, которые занимаются реальным банковским бизнесом.

- Что вы понимаете под «родовыми травмами» банковской системы, которые вы упомянули сейчас? Вы имеете в виду изначальную кэптивность отечественного банкинга или ситуацию, когда банк используется в качестве «пылесоса» средств для другого бизнеса собственника?

- Изначально (прежде всего - в сегменте частных банков, в меньшей степени - государственных) к капиталу было отношение несерьёзное. Вопрос, что называть капиталом? Если банк может продать все свои активы за деньги большие, чем все его обязательства, то все, что останется, - это его капитал. Когда банк вкладывается в активы, которые нельзя сегодня продать, это автоматически означает, что по какой-то причине банк либо не бережет свой капитал, либо не планирует деньги быстро отдавать. И именно с этого момента начинается неправильная работа. Когда начинала развиваться банковская система, об этом никогда никто не думал, люди считали: ок, вот собрали деньги клиентов, теперь понесем их в недвижимость. В момент гиперинфляции 90-ых с таким подходом банки успевали нормально обернуть это в деньги, а когда попытались повторить это в нулевые – кризис 2008 года ударил очень жестко по подобным моделям. Огромное количество банков получили «дыры» в своих балансах за счет снижения ликвидности и стоимости подобных активов.

- С другой стороны, не получится ли так, что излишне щепетильное отношение к капиталу приводит к тому, что банк начинает тормозить темпы своего развития, темпы инвестиций, кредитования, что в целом тоже для экономики может быть опасно?

- Расчистка банковской системы для экономики не несет пользы. Она приносит вред экономике, она тормозит ее развитие, но только пока она идет! Как и при лечении больного пациента, сложно ожидать, что на следующий же день после операции человек будет себя замечательно чувствовать, прыгать, бегать. Конечно, хирургическое воздействие оказывает негативное влияние в какой-то промежуток времени, зато потом человек выживает, восстанавливается, становится более сильным, преодолевает свою болезнь и живет дальше… Пока что мы видим, что система болеет. И мы должны прийти к ситуации, когда не будет такой огромной доли неликвидных, завышенных, «нарисованных» активов в балансах банков страны.

- На ваш взгляд, этот процесс все-таки уже к концу подходит или вы еще чувствуете больные зоны и то, что Анатолий Аксаков назвал раковыми клетками банковской системы?

- Нет, пока еще процесс идёт. Я могу сказать, что, наверное, 2017 год – переломный. После 2017 года, полагаю, можно говорить о том, что реально появился «свет в конце тоннеля». Почему?

Тот факт, что взялись за крупные банки, которые болеют этими же самыми болезнями достаточно давно, очень важен. Это дает надежду, что расчистка пойдет всерьез. Потому что до этого какой момент был? По числу банков расчистка шла очень быстро, но в это же время отдельные банки накапливали плохие активы такими темпами, что хвост и нос не совсем поспевали друг за другом. Пока там расчищали - здесь это все прирастало. А 2017 год - сейчас это уже очевидно - будет годом, когда реально в деньгах, а не в штуках пойдет расчистка большая…

Трудно оценить точно, но, как мне кажется, 3-4 года процесс расчистки еще будет идти. Почему? Дело в том, что кадровый ресурс, управленческий ресурс регуляторов - он ограничен.

Должен быть определенный темп расчистки, его нельзя тормозить, но и нельзя слишком ускорять. К тому же, время дает возможность в принципе переварить ситуацию. К сожалению, это займет не только время, но и еще сколько-то триллионов рублей. К сожалению, за эти отзывы и санации заплатить придется всем.

Почему? Потому что надо понимать: те деньги, которые выплачивает система страхования вкладов, - это деньги клиентов банков, вкладчиков, заемщиков. Чем выше ставки по страхованию вкладов, тем больше банк распределяет эту нагрузку в цене своих продуктов. То есть кто-то получит меньше по вкладу, у кого-то окажется более дорогой кредит.

Поэтому, каждый раз, когда какой-то очередной банк 30 млрд. рублей «нарисовал», я понимаю так: у Совкомбанка сейчас примерно 1% вкладов всей банковской системы, значит, моя доля – около 300 млн рублей. Мне за столько-то лет все равно придется эти деньги в систему страхования вкладов отдать. Поэтому я очень рад, что в этом году наконец-то начнет уменьшаться потенциальная дыра, которая накоплена в банковской системе. Это как раз и означает, что есть свет в конце туннеля.

- В связи с этой проблемой, которую вы очень четко обозначили, хотелось бы спросить вот о чём. Да, все издержки системы страхования вкладов – это наши с вами деньги, деньги банкиров и их клиентов. В этом году впервые был прецедент, когда использован другой механизм лечения банка. Для вас как для банкира санация через механизм фонда консолидации банковской системы – привлекательней?

- Для банков, которые обслуживают миллионы клиентов, для банков, которые на уровне регионов очень важную роль играют, другие способы санации абсурдны, они вызовут такие проблемы, которые волнами распространятся на компании, корпорации, другие банки. И вызовут у клиентов такой уровень недоверия к банковской системе в целом, что вред будет несравним с теми деньгами, которые приходится в эти банки закачивать. Да, ЦБ придётся через фонд консолидации много денег потратить на, чтобы спасти, например, банк «Открытие». Но никакой альтернативы нет. Можно говорить о том, что вот если бы раньше внедряли новый механизмы лечения… Но история не терпит сослагательного наклонения. Надо понимать, что этого механизма не было раньше, а механизм предыдущий для огромного банка, конечно, не годился. Предыдущая система санации себя исчерпала. Поэтому новая система правильная, я считаю - прекрасная система.

Могу привести пример - банк «Связной». Если бы в момент кризиса в нем существовал нынешний механизм, который применили к «Открытию», то этот банк сегодня бы работал и был бы продан с премией, которая компенсировала бы возможную нехватку капитала. Потому что у него была ценность. Но его не удалось сохранить как бизнес, соответственно, в итоге система страхования вкладов потеряла деньги. Таких примеров, к сожалению, мало, в основном собственники, перед тем как их банки падают, хорошо так из них «черпают» и поэтому там не так много чего остаётся спасать… Но если банк честный, правильный - это хороший механизм. Либо если банк настолько значимый что его банкротство может нанести экономике большой ущерб.

А большие банки нужны, чтобы делать большие проекты, финансировать новые предприятия, финансировать целые отрасли. Большие банки нужны, и они будут «to big to fail». Другое дело, что к ним должны применяться особо тщательные меры регулирования, надзора, то есть они должны быть «святее матери Терезы». Это факт и, наверное, тут еще большой путь предстоит пройти ЦБ вместе с самыми большими банками страны.

- Говоря о ЦБ и об Ассоциации банков России, в которой Совкомбанк активизировал свою работу, мы часто декларируем, что цель ассоциации, - диалог с регулятором. Но словосочетание «диалог с регулятором» может звучать по-разному – смотря, что вкладывать в это понятие. На Ваш взгляд, сегодня диалог с регулятором из каких основных пунктов или тем должен состоять?

- Диалог крайне важен и актуален для рынка. Могу добавить, что тут вопрос не только в диалоге с регулятором, но и в диалоге с крупнейшими конкурентами-коллегами. Потому что формирование внутри банковского сообщества каких-то дискуссий и обсуждений оказывает значительное влияние на весь рынок, на экономику и, кстати, и на регулятора тоже. Поэтому диалог очень важен. Мы должны вырабатывать общие позиции, даже если они противоречат интересам отдельных игроков рынка. Эта площадка нужна, в ней должны быть обязательно крупнейшие лидирующие банки. Я не верю в то, что какая-то другая организация, лишившись ведущих банков страны, может играть существенную роль при принятии решений и выработки общих мнений. Что касается непосредственно регулятора, то очень важно, чтобы и регулятор, и банки все время сверяли своё видение и понимание тех или иных событий, процессов и явлений на банковском рынке.

В целом, я считаю, диалог налажен хорошо, у него существует много каналов, и это не только работа ассоциации, есть индивидуальные взаимоотношения конкретных банков с регулятором, есть площадки профессиональных конференций - есть различные механизмы, они все задействованы. Ассоциация тут важна, потому что, в конечном счете, представлять банковское сообщество может и должна организация, которая репрезентативна, и которая имеет внутри механизмы выработки дискурсов, синхронизирующих интересы различных банков - иностранных, государственных, частных, крупных, небольших… Все это нужно сводить в поток, который может быть представлен регулятору как позиция банковского сообщества.

- Что означает для вас конкурентность среды? Это некий компромисс (мол, мы же в рынке, приходится жить в конкурентном поле) или она несет свои плюсы, тем более, что Совкомбанк в ряде регионов России давно уже стал по сути если не ведущим, то наравне с ведущими игроками банковского рынка. Я знаю регионы, где Совкомбанк воспринимается чуть ли не как крупнейший банк в России…

- Сегодня Совкомбанк работает в одной тысяче населенных пунктов России. Это больше, чем у любого частного банка, соответственно, в малых городах, в небольших населенных пунктах мы действительно часто работаем в ситуации, когда там реально кроме Сбера и Совкома другого банковского сервиса попросту нет. Поэтому, заботясь о конкурентности, мы предлагаем любые продукты во всех сферах банковской деятельности… Да, никто не любит конкуренцию, все хотят быть монополистами, все хотят, чтобы не было ни одного банка, и вот один только мой банк. Либо наоборот: дайте мне один продукт, выгоните всех из этой ниши, я буду его делать, и никого не будет... Но жизнь не так устроена. Жизнь устроена так, что конкуренция есть и она очень активна.

Поэтому, наверное, сегодня конкуренция не в том, чтобы сделать какую-то вещь и в ней быть самым лучшим, а в том, чтобы регулярно делать какие-то новые вещи, инновационные ходы, находить новые пути, новые ниши. То есть это вопрос о воспроизводстве инновационных продуктов.

- К вопросу о «новых вещах». Вы сделали вещь достаточно знаковую для рынка. У нас всегда была тема, как «ужасно дороги кредиты, вот в советские времена была рассрочка без процентов». И вот Совкомбанк выпускает карту, которая отвечает чаяниям людей с такой ментальностью - карту «Халва». Что для вас этот продукт? Что для Совкомбанка карта «Халва»? К тому же вы, как я понимаю, начали сдвигаться от более возрастной аудитории, которая изначально была в фокусе интересов вашего банка, к более молодой?

- «Халва» - продукт универсальный, он для всех возрастов, всех социальных групп. Действительно, он шире, чем традиционное позиционирование Совкомбанка. Именно поэтому мы выбрали отдельный бренд и вкладываем в этот бренд достаточно серьезные ресурсы. Мы считаем важным, чтобы «Халва» воспринималась как более универсальный продукт, чем традиционные продукты Совкомбанка.

- Провайдер?

- Да, просто провайдер. «Я буду покупать только у вас, не пойду в другой магазин, но вы платите за меня проценты». Давайте на конкретных примерах. Например, мы работаем с группой X5 («Пятерочка», «Карусель», «Перекрёсток») и не работаем с «Магнитом». Наши клиенты говорят: ок, мы не пойдем в «Магнит», но за это пусть «Пятерочка» платит за нас проценты банку. Нам кажется, что это справедливый, разумный и выгодный для всех расклад. На сегодня 50 тысяч магазинов в России принимают карту «Халва». Это более чем достаточно, соответственно, это любые виды товаров, любые категории.

- А география проекта? Примерно сколько регионов?

- Вся страна покрыта, абсолютно, и в малых населенных пунктах, и в больших. Мы говорим: это социальный контракт, магазины готовы оплачивать за вас проценты, соответственно, вы будете получать товары в рассрочку, не платя никаких процентов, выбираясь из кабалы, в которую, возможно, вас могут загнать кредитные карты, кредиты наличными, микрокредиты, займы до зарплаты в МФО и т.д. То есть это абсолютно прозрачный продукт, но от вас требуется только одно: вы соглашаетесь, что вы будете покупать в этих магазинах.

- Это всегда встречает понимание у потенциальных партнеров?

- У партнеров это встречает максимальное понимание. Если бы мы сказали нашим партнерам, что вы платите за людей проценты, а покупать они будут где угодно, то они бы сказали: «Нет, до свидания». Но мы приводим людей именно в эти магазины. Подавляющая часть ведущих торговых сетей включилась в работу с нами, мы по 2,5-3 тысячи торговых точек наших партнеров подключаем каждую неделю в регионах.

Да, пока на сегодня «Халва» - это единственный продукт, который пока не дает нам текущий операционный плюс. Но, тем не менее, мы абсолютно убеждены, что на правильном пути, потому что количество пользователей, обратная связь, которую мы уже получаем, количество магазинов, которые присоединяются к проекту, - все это нас очень радует.

- То есть по вашим ощущениям, у этого проекта, как говорится, «полет нормальный»?

- Идет лучше наших ожиданий. Есть еще один позитивный момент. Мы уже видим, что те клиенты, которые приходят и получают у нас карту «Халва», интересуются другими нашими продуктами. Кого-то интересует вклад, кого-то интересует классическая карта кредитная, кого-то – дебетовая… Мы видим, что есть синергия между тем, что банк делает по «Халве», и работой по другим продуктам. В целом, это повышает уровень доверия к банку. Мы вкладываем большие деньги в рекламу, как ни странно, для того, чтобы убедить людей только в одном: действительно нет никаких процентов. Преодолеваем разочарование, накопленное у людей по итогам работы со многими банками. Это преодоление является, наверное, основным драйвером наших инвестиций.

- Один личный вопрос. Что скрывать: сейчас встречаешь банкиров, у которых горели глаза, был энтузиазм, они были увлечены. А сейчас ощущение, что многие занимаются банковским бизнесом потому, что его ведь особо не скинешь, это не ресторанчик, который продашь… Ваш личный драйв быть банкиром, заниматься этими проектами, что-то придумывать, - он в каком состоянии сейчас? Хорошо быть банкиром?

- Начнем с того, что я как бы больше ничего не умею (улыбается). Я никаким другим бизнесом никогда не занимался, у меня не было «заводов, газет, пароходов», мы не инвестировали в недвижимость, не инвестировали в нефтяные компании. Да, по образованию я юрист, но это не имеет значения: у нас в России так получается, что по профессии работает не такой большой процент населения. И в этом смысле я не исключение.

Потому что, когда ты понимаешь, что можно еще сделать, какие можно реализовать проекты, когда твои реальные деньги вложены в банк - у тебя как бы в одном месте шило. Ты не можешь позволить себе расслабиться ни на секунду, потому что конкуренция очень жесткая и это требует постоянной творческой работы...

Мы всегда были творческим банком, просто, может быть, раньше это было не столь заметно. Давайте вернемся лет на десять назад, когда мы начинали активно работать с пенсионерами. Кому-то казалось: это скучная история - делать банк для пенсионеров. Но на самом деле с точки зрения слома неких стереотипов, существовавших на тот момент в банковской системе, это было более чем инновационно, весьма креативно. То есть мы постоянно, если посмотреть историю нашей работы, ломали какие-то шаблоны и клише.

- Да, когда я вашу концепцию узнал лет семь-восемь назад, это вызвало большое уважение. Потому что говорить о том, что «будущее за молодежью» - это может и попугай, благо тренд модный. Я тогда подумал: вот нашелся же банк, который не повторяет модные вещи, а идет своим путем…

- Мы самый немодный банк, в том смысле, что если есть какой-то тренд, который уже установлен, - нам туда точно не надо. Мы хотим не догонять, а создавать тренды, создавать их самостоятельно, идя поперек каких-то стереотипов.

Мне кажется, что если ты не делаешь что-то, что тебя очень сильно отличает от остальных, - значит, скорей всего, ты делаешь что-то не так. Поэтому для нас проект карты «Халвы» - это тоже не путь за модой, а своя дорога.