Фёдор Сухов: Дети — река, мы — берега A− A= A+

Фёдор СУХОВ — художественный руководитель Детского драматического театра «На набережной, в котором дети всех возрастов и взрослые профессионалы уже 37-й сезон совместно работают над спектаклями.

БДМ: Как у вас возникла идея создать театр «На набережной»?

В 1980 году, в 20 лет, в результате эстетических разногласий с режиссером я покинул любительский театр, где играл и делал декорации пять лет — резкий провокационный спектакль, придуманный и предложенный мною для самостоятельной постановки с ребятами, был отринут: «Два медведя в одной берлоге не уживутся!». Те, кто ушёл со мной и принял идею создания своего театра, согласились, что ему хорошо бы быть у реки: река — действенная метафора нашей жизни. И пусть драма действа будет в выборе — созерцать жизнь с набережной или сливаться с жизнью, становясь рекой. Так что в имени «На набережной» есть неустанный вызов театра и самому себе, и зрителю: не научишься плыть, не рискнув войти в воду. И жизнь, как творчество — вода проточная, а стоячая вода ряской покрывается. Также идея создания Театра «На набережной» удивительным образом, уже изначально, содержала в себе устремлённость тогда ещё двадцатилетних к сотворчеству с детьми. Первый же спектакль Театра «На набережной» объединил нас, студентов, и подростков одной из школ рядом с Фрунзенской набережной Москва-реки, и это был авторский спектакль «Завет» — документальная мистерия о Доме сирот Януша Корчака. Дети — река, мы — берега: так для нашего театра в имени «На набережной» на долгие годы, до сего дня, слились воедино потоки репертуарной драматической и студийной театральной работы детей и взрослых профессионалов, совместно работающих над спектаклями и в спектаклях, на основе открытого, осознанного и ответственного со-развития, сотрудничества, сотворчества и содружества.

 

БДМ: С чего сейчас начинается ваш театр для зрителей и для тех, кто приходит, чтобы выйти на сцену?

Театр «На набережной» и начинается с возможности постоять на набережной Москва-реки: посмотреть на Нескучный сад, напротив, на новое здание Российской академии наук, на Андреевский монастырь, на воды или лёд реки. И с возможности заглянуть в этом пространстве в свой внутренний мир, прежде, чем он сольётся (или уж нет, что тоже бывает) с миром ожидаемого, но желательно — неожиданного каждый раз спектакля. А далее и зритель, и актёры, и работники театральных цехов идут на Родную или Новую сцену Театра «На набережной», навстречу одному из миров более чем сорока его разнообразных авторских драматических спектаклей. Да, в Театре «На набережной» мы устремлены и воодушевлены создавать целостные, как произведение искусства, и в то же время открытые, как сама жизнь, миры, с уважением и вниманием к их творческим прародителям.

 

БДМ: Что для вас важнее создавать: спектакли как таковые, или творческую атмосферу для детей и подростков?

В самом слове «создание» уже заключена метафора строительства, возведения «кирпич на кирпич» некоего здания. Мне же, применительно к творчеству, ближе действенная метафора взращивания (термины, уж позвольте, собственные) и создание условий для личностного и коллективно-экосистемного духовного фотосинтеза: забота и поддержка корневым ремеслом; восходящее питание влагой со-развития; щедрое открытие возможности устремиться к свету и, наконец, воодушевление живой драматической коллизией, взыскующей человеческой эмпатии и ведущей, в свою очередь, вслед за героем драмы к жизнеутверждающей трансформации в финале спектакля и самого героя, и зрителя и театрального творца. Органический подход — в пику механистическому? В действительности оба подхода сочетаются, как живая ткань и имплант, как две стратегии решения сложной задачи, в том числе и творческой — от данных и от цели. И при этом риск отнестись к увлечённому тобой в творчество человеку, как к объекту — «кирпичу», лишая его субъектности, такой риск всегда присутствует, как и соблазн экономного — в плане затрат личностной энергии — достижения общественного признания, пусть и симуляцией творчества.

 

БДМ: Чем отличается театр, где играют дети, от обычного?

Дети и драматический театр — две вещи несовместные, словами Пушкина, как гений и злодейство, не так ли? Человеку свойственно избегать всякой неопределённости, сжигающей энергию жизни: либо скукоживая жизнь до уже имеющихся в арсенале моделей поведения; либо получая эти модели от общества, на тех или иных условиях, и даже без согласия своего ближайшего социума; либо — творчески преобразуя свои модели, расширяя их до не вмещающейся в них жизни. Последнее, однако, сопряжено с риском невозврата затраченной энергии. А драматический театр, в силу своей специфики, культивирует конфликты, и актёр их эмоционально практически исследует и представляет зрителю. Взрослые актёры могут безопасно отстроить для себя проекцию конфликта и работы с ним в обе стороны — из жизни на сцену и со сцены в жизнь, а у ребёнка такой опыт, умение и знания ещё отсутствуют. Маленький ребёнок живёт ещё не вполне осмыслением, но расширяющимся восприятием мира, а подросток вовлечён в жизненно важное для него исследование границ между внутренним миром и внешним, и их взаимных ограничений. Отсюда две крайности в драматическом театре детей, в пределах которых подросток раскачивается, как на качелях, пока они не остановятся или он не упадёт. Первая — интегрироваться в социум взрослых по правилу «4-У» — угадать (что взрослым нужно), угодить (взрослым), урвать (что-то для себя) и уцелеть (в конкурентной детской, по подобию взрослой, среде). И вторая — взбунтоваться и уйти в отрыв от взрослых, в переносном и даже в прямом смысле слова, но, по сути копируя их модели социального устройства. Оба этих предела и болтание между ними, по-моему, не имеют отношения к творческой игре детей и к театру, в котором дети творчески играют (если только это не игры в плане Эрика Берна). Однако, выходя за эти пределы, можно попытаться взрастить то, на что взрослые и времени тратить не будут, ибо это излишние затраты личностной энергии кого-то из них — творческую экосистему разновозрастного детского студийного театрального коллектива, включая профессиональных взрослых, разделяющих с детьми все риски со-развития, сотрудничества и сотворчества.

 

БДМ: Артистическая среда с давних пор славится конкуренцией, завистью, ревностью, обидами, то есть, чувствами и качествами не слишком полезными для гармоничного развития личности. Как вам удается обходить эти подводные камни при работе с юными актерами?

Как вода реки обходит подводные камни? Обтекать! Но при этом реки не бывает без берегов и дна — русло необходимо, вместе с текущей водой оно и составляет реку. Расположение камней и мелей редко меняется — можно составить лоцию. Сложнее с отравляющими экосистему реки выбросами. В экосистемном театральном творческом коллективе каждый создаёт узы с каждым, и никто не планета на орбите авторитарного солнца-режиссёра. Паутина множественных творческих уз создаёт новый живой, динамично развивающийся и одновременно расцветающий, плодоносящий, увядающий и вновь возрождающийся мир. Конечно, он подвержен как внешнему, так и внутреннему загрязнению. И здесь может помочь совет Маленького принца Антуана де Сент-Экзюпери: «Есть такое твердое правило — встал поутру, умылся, привел себя в порядок —и сразу же приведи в порядок свою планету. Непременно надо каждый день выпалывать баобабы, как только их уже можно отличить от розовых кустов: молодые ростки у них почти одинаковые. Это очень скучная работа, но совсем не трудная… Иная работа может и подождать немного — вреда не будет. Но если дашь волю баобабам, беды не миновать».

 

БДМ: Какое значение имеет театр в современном мире, и как, на ваш взгляд, оно изменилось со времен возникновения этого вида искусства?

Всё, что делает драматический театр — это многократное умирание и рождение, вместе с героями, с которыми мы — в силу эмпатии — зарождаем узы, проходим вместе — как нечто единое живое — событийный путь и в финале гибельно расстаёмся. И в этом смысле зритель приглашается уйти от страхов одиночества и смерти, потому что, сопереживая, перестаёшь ныть и перераспределяешь свои узы, и таким образом оказываешься не некоей самостью, а точкой пересечения силовых линий с другими живыми существами. Театр это репетирует многократно, причём — соборно, публично. Люди собрались, и в момент совместного переживания настраиваются друг на друга — это очень мощный социальный инструмент. И если он используется именно таким образом, то, на мой взгляд, может принести нам, людям, эволюционную пользу. А если в театре, который рейтингово отстраивается, каждый получает только свою порцию удовольствия, такой театр узы разрушает. Его даже можно назвать театром анатомическим — он препарирует, разрезает. Сейчас таких театров немало, оттуда можно выйти с ощущением, что тебя расчленяли. Но и здесь есть польза — начать усиленно сопротивляться этому и выработать мощный импульс к жизни. Если театр осознаёт себя участником живого эволюционного процесса, он неизбежно определит свою творческо-педагогическую парадигму, философию и ответственность. Какие риски у драматического театра? Что между актёрами и зрителями не возникает живых токов — уз. Театр «На набережной» осознанно устремлён в это пространство риска. И если такие узы возникают, пусть зритель и не впечатлился нашим представлением, но театр всё же участвовал в некоем процессе жизни, а не только в процессе зарабатывания на жизнь.

 

БДМ: Согласны ли вы с утверждением, что все люди талантливы?

Все люди одарены жизнью и некоторые весьма увлечены или обременены поиском её смысла. Для меня смысл жизни в том, чтобы она продолжалась после моей индивидуальной смерти, хоть чуть-чуть энергичней и счастливее для экосистемы Земля, чем до меня. И именно в этом смысле мне хочется не зарывать свой талант в землю, как античную монету, но пустить её в оборот на благо Земли. Может ли это стать устремлением каждого? Теоретически — да. Однако человеку сейчас свойственно думать о прибыли с любого оборота.Поэтому мне и ближе понятие — дар, который вместе с жизнью есть у всех, как приглашение к бескорыстному творческому дарению — даром, значит. И для меня одарённым человек представляется не по совокупности имеющихся даров, но по вовлечённости в процесс бескорыстного дарения. Отсюда, с моей позиции, я часто замечаю (без осуждения) множество одарённых, помимо самой жизни, разнообразными талантами бездарностей.

 

БДМ: Что такое для вас вдохновение и насколько оно важно в работе вашего театра?

Вдох не бывает без выдоха и переходов из одного в другой: вдох — переход — выдох — поворот, как поворот к новому циклу жизни после завершения прежнего. Это мой «Круг дыхания», моя авторская ключевая модель осознания жизни, которую я проецирую на самые разные циклические процессы, включая день-ночь, времена года, взаимоотношение людей и, не удивительно — на жизнь человека. В студийно-театральном процессе игровая драматическая методика и техника «Круги дыхания» находит своё применение в том, что дети творчески обращаются к разным возрастам своего родового окружения, укрепляя эмпатию в первую очередь к ним, а уже потом к другим живым субъектам и одушевляемым сущностям.

В моей модели творческий человек в каждый момент времени — фрактально — несёт в себе все возрасты своей жизни, включая её завершение, только не всегда это осознаёт. Так вот, осознание этого феномена — как откровение, без усилий и мыслеформ, я и определяю в своей модели, как вдохновение, которое может длиться мгновение, а может и бесконечно.

 

БДМ: Можно ли научить человека сохранять в себе яркое творческое начало и одновременно адаптироваться к повседневной жизни, где неординарность далеко не всегда принимается благоприятно?

Сохранение творческого начала предполагает неустанное творчество в самой жизни, что противоречит попытке адаптации в ней, ибо взывает к её — жизни — и своей, вместе с ней, трансформации, предполагающей неизбежную потерю одной формы жизни без гарантии обрести новую. Но можно ограничиться компиляцией, которая сродни адаптации, и убедить себя и других, что это и есть творчество.

 

БДМ: По какому принципу вы выбираете спектакли для постановки? На какие из них вы бы хотели обратить особое внимание зрителей?

Влюблённость в живой, многоуровневый, со сложно взаимосвязанными человеческими узами, оформленный в поэзию спрессованного смысла гуманистичный авторский мир. Возможность актуального обращения к теме диалога мира ребёнка — в том числе и внутреннего — детей, детства с миром взрослой жизни. Увлечённость драматической событийной траекторией индивидуального или коллективного протагониста, с жизнеутверждающей, пусть даже трагической, финальной трансформацией и возможностью дарения её зрителю, как мощной (по возможности) финальной эстетической катарктической (согласно Л.С. Выготскому) реакции. И наконец, радость сотворчества и творческого роста в спектакле вместе с детьми и взрослыми товарищами Театра «На набережной», все идущие в репертуаре спектакли которого не похожи друг на друга и достойны внимания своего зрителя.

 

БДМ: Есть ли у вас мечта?

Мечты — как ещё не достигнутой желанной жизни — у меня нет. Кто рождён — не спрячется. Да и что за мечту от жизни прятаться — живём. Путь Театра «На набережной» продолжается — идём.