Тест на экономическую зрелость A− A= A+

Никогда ещё, пожалуй, страна не вступала в новый год с таким тревожным напутствием: на фоне катастрофического декабрьского падения цен на нефть и провала рубля нам и в правительстве, и в Центробанке в один голос пообещали, что рост возобновится… с 2017 года. А ведь до него ещё дожить надо. И предприниматели, и банкиры, и даже эксперты сегодня понимают, что жить по-старому — как было до декабря — уже невозможно. А как по-новому — неизвестно.

Анатолий ВОЛОШИН, председатель правления Эл Банка, убеждён, что ответ существует: он в том, чтобы поставить во главу угла развитие реального сектора экономики, и прежде всего — за счёт бурного роста малого и среднего бизнеса. Для этого, правда, необходимо радикально преобразовать банковскую систему страны. О причинах и сути этих преобразований он рассказал в интервью редакции БДМ.

Сегодня, полагаю, самое время вспомнить о дефолте — самом серьёзном кризисе на нашей памяти. Весной и летом 1998-го все говорили о нарастающей задолженности по кредитам, оттоке капитала, о всё чаще возникающих неплатежах между клиентами и, конечно же, об острой нехватке ликвидности. А после августа денежные потоки и вовсе встали, наступил так называемый коллапс неплатежей. Виктору Геращенко, «новому-старому» Председателю Центробанка, пришлось начинать с проталкивания «тромбов» — вливая в систему дополнительную ликвидность через филиальную сеть «лежавшего на боку» СБС-Агро. К концу декабря экономика задышала, а в следующем году возникло новое модное слово — «импортозамещение». На нём, собственно, и вырос первый бум в истории отечественной банковской системы — бум корпоративного кредитования.

В этих параллелях я бы обратил внимание на два обстоятельства: на симптомы болезни — согласитесь, они схожи с сегодняшними, и на рецепт лечения. А ещё напомнил бы один из итогов дефолта, о котором все поторопились забыть. В 1998-м с рынка ушли практически все крупные «системообразующие» банки, особо опекаемые регулятором. Так что задачу финансирования экономики пришлось взять на себя малым и средним банкам, главным образом региональным. И они с нею блестяще справились: реальный сектор тогда совершил мощный рывок, в обрабатывающих отраслях возник целый ряд современных предприятий.

БДМ: Не стал бы так уж наотмашь наезжать на крупные банки. Без них у нас не было бы сегодня той же Роснефти, заключившей недавно 10-летний контракт с Индией, и теперь каждый год в страну станут гарантированно поступать $10–15 миллиардов. Совсем не лишние в нашем теперешнем положении.

Ну вот, снова миллиарды и снова доллары. Все о них говорят, все их видят. И в принципе, я ничего против не имею. Но кому интересны сотни тысяч рублей? Только нам — малым и средним банкам. Приведу конкретный пример.

Три года назад пришёл ко мне потенциальный клиент. Был когда-то фермером, что-то не заладилось, запил, проворовался, четыре года отсидел. Теперь решил остепениться и просит помочь — дать денег на 20 свиноматок. Не знаю, что меня зацепило — то ли злость в глазах, то ли слова про деревню, откуда половина народу уехало, а вторая половина спивается, — но кредит на полмиллиона рублей я ему выдал. С тех пор кредит вырос в 100 раз! Но теперь я нисколько не беспокоюсь, потому что у него только скота — на 70 миллионов. Сработал, кстати, и побочный эффект: потянулись ко мне другие мужики из этой деревни — просят по 100–150 тысяч на ремонт, потому что крыша течёт. Не удержался, спросил с подковыркой: «И давно течёт?» А в ответ спокойно так: «Пока пили — не замечали. А теперь чинить надо».

БДМ: Сотней тысяч, наверное, крупный банк не заинтересуется, а 50 миллионов — почему бы и не прокредитовать? Правда, у такого рода операций есть нехорошее название — рейдерство: кто-то клиента поднимал, выращивал, а потом пришёл «большой дядя» и сел на готовое. Так, наверное, вы воспринимаете тех из «тридцатки», кто выходит сейчас на рынок с продуктами для малого бизнеса?

В жизни всякое случается, бывает и рейдерство. У нас в Самарской губернии немало хороших клиентов для крупных банков. И все они начинались с малого бизнеса, непросто вставали на ноги. А первый их помощник — банк. Не только наш, естественно, но и другие банки региона, которые активно участвуют в этой постоянной и кропотливой работе. Наглядный её результат — фабрика «Парижанка»: 30% рынка женского белья в стране. Её производства расположены в разных городах и в странах дальнего зарубежья, а головной офис — с финансовой службой, сбытом и дизайнерами — в Тольятти. Конечно же, под свой бутик в самом центре Парижа — в его названии так по-русски и написано: «Парижанка» — кредит брали в крупном банке. Но зарождался проект, и решение принималось вместе с нами.

Что же касается продуктов «тридцатки» для малого бизнеса, то здесь важно уяснить: крупные банки могут предложить ему по сути только тот же ритейл — жёстко стандартизированные условия продажи денег. Клиент в эту прорезь прицела абсолютно не виден, он всего лишь источник дохода. Ему оставлены два варианта: или брать то, что предлагается, или выкручиваться самостоятельно. А значит, крупные банки по самой своей природе не в состоянии решить задачу, которая в послании президента поставлена во главу угла. По плечу она только малым и средним банкам.

БДМ: Вы что имеете в виду: импортозамещение или малый бизнес?

А я так понимаю, что проблема импортозамещения на 80% решается в рамках общей задачи — развития малого бизнеса. Приведу только самые свежие примеры. Один клиент просит профинансировать производство стоек под трубы нефтепровода — взамен китайских. Другой, аграрий, собирается заместить на рынке польскую морковку отечественной. Третий намерен организовать выращивание форели в тёплой акватории Самарской ГРЭС. Этот проект, пожалуй, самый интересный, потому что изначально предложение поступило из Карелии, где уже несколько лет действует рыбное хозяйство, которое, собственно, и располагает необходимыми технологиями. Мальков для него выращивает такое же малое предприятие в Осетии. А кормами занимается малый бизнес в Ульяновске. Вот какая цепочка выстраивается, и она быстро разрастается — я знаю, например, что ещё одно такое же рыбное хозяйство сейчас создаётся в Орле. И всем — срочно нужны деньги. Потому что, если произойдёт сбой в Осетии или Ульяновске, рухнут и остальные проекты.

А денег нет. Ни у меня, ни у моих коллег в других регионах. Хотя деньги на развитие реального сектора экономики в стране выделяются. Все знают, что ВТБ запросил на докапитализацию 200 миллиардов рублей, и они, конечно же, будут выделены. Происходит рефинансирование и других крупных банков. Но до малых и средних — где каждый дополнительный миллион в течение года оборачивается двумя–тремя миллионами прироста товаров на рынке — деньги не доходят.

БДМ: Беда в том, что проблеме этой без малого 20 лет. Ещё в 1990-х я делал интервью с Андреем Козловым, и он привёл очень точный образ, сравнив деньги с водой, которой поливают цветочный горшок — реальную экономику. Но в жизни, по его словам, «горшок» воду не удерживал, и она тотчас оказывалась в стоящем под ним «блюдце» — на финансовых рынках. Через несколько лет, когда он вернулся в Центробанк уже первым замом, мы снова вспомнили об этом интервью, и Андрей Андреевич рассказал о выволочке, которую за этот яркий образ ему тогда устроили «старшие товарищи». Но получается, выволочка не помогла — изменения так и не наступили?

В том-то и суть, что изменения в стране произошли с тех пор радикальнейшие. Причём на самом главном и решающем участке — в головах людей. Сегодняшнему предпринимателю не надо объяснять, что основные его издержки сидят в зарплате, а заветную добавленную стоимость он сможет в первую очередь получить за счёт современных технологий. И даже пропахший навозом фермер начинает в банке разговор с прилавка — где, когда и по какой цене он планирует продать то, подо что пришёл просить деньги.

Малые и средние банки тоже сегодня совсем не те, что были в 1990-е. Да и не могли мы остаться прежними, уже потому хотя бы, что единственная поляна, отведённая нам для размещения своих активов, — малые и средние предприятия, а основной источник пассивов — вклады населения. Особо, как говорится, не забалуешь. И риск-менеджмент, и технологии кредитования, и мониторинг использования выданных кредитов — всё это мы отрабатывали не из-под палки. Поэтому по реальному уровню рисков наши кредитные портфели ничуть не уступают, а зачастую и лучше, чем у крупных банков.

И только деньги на развитие — как не доходили до нас, так и сейчас не доходят. Более того, с каждым годом становится всё труднее. Нас постоянно прессингуют по вкладам — как будто непонятно, что ставки мы поднимаем не от хорошей жизни. Большие ресурсы отвлекает Базель. Переход банковской системы на его требования стоит несколько процентов роста ВВП — это не я подсчитал, а один из руководителей Банка России. Так, может, стоит последовать примеру американских банкиров, которые именно из-за того, что Базель ухудшает условия бизнеса, от него отказались? Или хотя бы отложить на пару лет, учитывая сегодняшнюю напряжённую обстановку.

Для малых и средних банков она в прошлом году вдвойне усложнилась из-за оттока вкладов. Понять людей нетрудно — в условиях массового отзыва лицензий они растерялись, не понимая, какой банк окажется следующим, стали страховаться простым способом: перекладывая деньги в госбанки. По некоторым подсчётам, общая сумма перетока — триллион рублей. Огромный ресурс, который по существу выведен из кредитования малого бизнеса, хотя вполне мог бы уже в этом году вернуться как минимум тем же триллионом рублей прибавки валового продукта страны. Вполне допускаю, кстати, что эти деньги ещё и поучаствовали в игре на валютном рынке — против национальной валюты.

При желании, разумеется, каждый из этих фактов можно обосновать. Но вместе — как ни крути — выстраивается политика, которая не нацеливает оба уровня банковской системы на получение максимального эффекта в экономике страны. И сегодня это становится недопустимым.

БДМ: И как же, на ваш взгляд, следует изменить эту политику?

Во-первых, нужно чётко обозначить цель национальной банковской системы — доведение денег до реальной экономики. Причём точечно: в нужное место и в нужное время. Многие считают такую задачу неисполнимой. Между тем алгоритм есть и блестяще подтверждён на практике. Я имею в виду кризис 2008–2009 годов, о котором вспоминают обычно как о примере успешного удержания стабильности финансовой системы. Но в те же месяцы была проведена целевая программа утилизации старых автомобилей. Впервые в нашей истории относительно небольшие деньги были адресно доставлены конкретным людям — сотням тысяч человек! — и сработали как мультипликатор, кратно увеличив общий спрос на новые автомобили и удержав от падения целую отрасль реальной экономики.

Это и есть — механизм, грамотно соединивший в себе осознанное планирование с абсолютно рыночным способом реализации задачи. При этом малые и средние банки уже наполовину сидят в этом алгоритме, закрывая самое сложное его условие — точечно доставлять ресурсы представителям малого и среднего бизнеса. Но удовлетворить нарастающий спрос мы не в состоянии в силу ограниченных источников развития. И положение, уверен, не исправить, если не изменить финансовую политику.

Последние 15 лет российский бизнес строился по «петле Кудрина» — когда финансовое обеспечение было замкнуто только на Запад: на Европу, США и их фонды. Мы продавали нефть, создавали золотовалютные резервы и вкладывали их в ценные бумаги США и Евросоюза. А деньги на жизнь — на развитие производства товаров и услуг — тоже занимали в США и Европе под оценку подконтрольных им рейтинговых агентств. Какое-то время они нам ставили хорошие оценки, и Россия в результате через большие государственные бизнес-структуры и банки привлекла на Западе кредитов более чем на $600 миллиардов. А когда у них, видите ли, возникли политические претензии к нашей стране — кран перекрыли. И в прошлом году только на обслуживание долга пришлось вернуть $60 миллиардов.

БДМ: Китайцам в кризис 2009-го было, пожалуй, посложнее: практически все эксперты прочили им реальный спад в результате падения спроса. Но ведь вырвались из петли — переключили часть экономики на внутренний рынок, обеспечили на нём рывок в 15% и в итоге получили всё тот же 9%-ный прирост ВВП.

Ну да, а мы с готовностью опять припали к любимому долларовому источнику. Но сейчас-то деваться некуда. И других вариантов, кроме китайского, — нет. Что такое рывок в развитии малого и среднего бизнеса, во главе которого стоит импортозамещение? Это и есть разворот на внутренний рынок. И даёт он нам не только прирост товаров и услуг, но ещё и новые рабочие места, поднимает общий технологический уровень отечественного производства, а значит, и его конкурентоспособность. Другого драйвера роста отечественной экономики в сегодняшних условиях просто не существует.

А уж горизонт планирования на этом рынке — на многие годы вперёд. Во всём развитом мире на долю малого и среднего бизнеса приходится больше половины ВВП, а у нас пока — только 20%. Задав этому сектору мощный импульс развития, мы можем смело рассчитывать как минимум на 30%-ный прирост к уже имеющемуся ВВП. И что исключительно важно, реальные операторы, без которых никак не обеспечить ускорение на таком широком фронте, не просто существуют, но и находятся в высокой стартовой позиции. Как вы понимаете, я имею в виду малые и средние банки.

БДМ: Всё замечательно и, на мой взгляд, убедительно. И теперь мы наконец-то вплотную подошли к самому неудобному вопросу: «где деньги, Зин?»

Давайте считать. Есть такая выведенная из реальной практики разных стран закономерность: чтобы экономика росла на 5%, банки должны этот темп в 3–5 раз опережать. В прошлом году, к сожалению, малые банки практически не выросли, а некоторые и вовсе находятся на грани выживания. Основную причину я уже указывал. Могу, кстати, добавить, что с нынешнего января Россия вошла в четвёрку «ведущих» государств, в которых любой банк обладает капиталом, превышающим $10 миллионов, — составив компанию Нигерии, Пакистану и Чаду. Таковы, увы, гримасы действующей финансовой политики.

Но, как бы то ни было, отправная точка и основные параметры развития понятны. Что делать? Прежде всего, полагаю, помочь с докапитализацией. Она нам нужна ничуть не меньше, чем ВТБ. Только цифры другие. Банкам с капиталом менее миллиарда рублей потребуются вливания из государственных средств в размере 50–100 миллионов рублей — в виде прямого вхождения в капитал Банка России или других федеральных и региональных структур. На возвратной, естественно, основе. Не все согласятся на такие условия, поэтому речь реально может идти о докапитализации примерно 300 региональных банков. Общая сумма, таким образом, не превысит 30 миллиардов рублей — втрое меньше, чем запрашивает на те же цели только один крупный государственный банк. А уж эффективность и сроки оборачиваемости выделенных средств, вне всякого сомнения, будут значительно выше.

Второй механизм для тех, кто согласился на процедуры дополнительного контроля и стал банком с государственным участием, — предоставление субординированных кредитов Банка России, входящих в состав расчёта собственного капитала. Наконец, третий, уже не затрагивающий казну, механизм — публично объявить об устойчивости докапитализированных малых и средних банков. Такая корректная, но убедительная поддержка вполне, думаю, уместна со стороны Центрального банка — на основе жёсткого мониторинга деятельности коммерческих банков, который он регулярно проводит. А эффект от такого официального выражения доверия может быть исключительно веcом. И пусть не весь выведенный триллион рублей удастся вернуть, но большая часть вкладчиков с удовольствием переведёт свои деньги в давно знакомые и привычные банки.

БДМ: И вы действительно считаете, что предложенных мер достаточно, чтобы обеспечить бум в сегменте малого бизнеса? Что Центробанк с АСВ, извините, будут бегать с кошёлкой по городам и весям — вначале раздавая по сто миллионов, а потом контролируя, как они используются?

Для первого шага достаточно. Всё дело ведь в доверии. Не в риторике, за которую, впрочем, мы тоже ратуем, а в существе. Если произойдёт хотя бы то, что предлагается, малые и средние банки уже нельзя будет по старинке держать за «мелочёвку» и обузу. Нас придётся признать полноценными и, не побоюсь этого слова, — незаменимыми участниками финансовой системы. Каковыми, собственно, мы и являемся. Но официальное признание такого полноценного статуса — для банка дорогого стоит. И первыми это оценят наши клиенты и партнёры, которые непосредственно и двигают малый бизнес.

Но вы правы, следующий шаг уже сейчас просматривается. А не затрагивал я его только потому, что на реализацию этого второго этапа требуется время, а его у нас нет — начинать надо было ещё вчера. Речь же идёт о неизбежной, очевидно, структурной перестройке — интеграции малых банков в рамках холдингов. И главная причина вовсе не в том, что Центробанку неудобен размер купюр, которыми мы пользуемся. С этим мы как-нибудь разберёмся. Дело в самом малом бизнесе.

У него сегодня много реальных помощников, и ещё больше благожелателей. Что, конечно же, хорошо. Нехорошо, что действуют эти помощники врастопырку, а собирать их усилия в кулак приходится банку. Это у меня в одном месте все эти льготы по налогам, гарантии, субсидирование процентной ставки и даже простое включение в региональную программу сводится к конкретному человеку, соединяется с его обоснованием проекта и получает абсолютно конкретную оценку — стоимость кредита в рублях. И эту квинтэссенцию рыночного механизма при всех возможных преобразованиях необходимо сохранить в банке. А вот подтверждение этих обязательств и, самое главное, их реализация — это ещё одна очень серьёзная работа, которой занимается каждый банк. Её-то и можно было бы поднять на уровень холдинга и существенно оптимизировать. Да и сподручнее оно как-то с высоты холдинга разговаривать с руководством регионов, с федеральными структурами и, конечно же, с Центральным банком — контролировать, в частности, целевое использование выделенных средств.

Для входящих в холдинг банков он прежде всего станет инициатором передовых практик и технологий, повышающих эффективность бизнеса. Ещё одно первоочередное дело — возрождение межбанковского кредитования хотя бы в рамках нескольких регионов. Наконец, «подушка безопасности» на случай трудных времён. Подобный механизм взаимной поддержки уже несколько лет действует в Самарской области. И неслучайно региональный портфель кредитов, выданных местным компаниям-производителям, достиг уже почти 100 миллиардов рублей. Хорошая стартовая позиция, которую мы рассчитываем в ближайшее время кратно увеличить.

Беседовал Виталий КОВАЛЕНКО