Пять вопросов президенту на «прямую линию» A− A= A+

Наверное, не стала бы я писать эту колонку с вопросами, если бы не верила в то, что их услышат. Другое дело, что от вопроса до его решения может пройти время – как получилось с возвратом работающим пенсионерам права на индексацию. Но ведь решили же. Остаётся надеяться, что с другими проблемами разберутся побыстрее.

Вопрос актуальный – о демографии

Кажется, что уж на эту тему разоряться – и так власти делают многое: и назначая «год семьи», и увеличивая материнский капитал (теперь уже не только на второго ребёнка, но и на первенца), и запрещая пропаганду childfree… А они всё не рожают, точнее, рожают, но не так интенсивно, как хотелось бы и как надо для нашей необъятной державы.

Может, не с той стороны подходим? Деньги, конечно, – подспорье для любой семьи, но они способны решить лишь малую часть проблем. А если вместо денег (или вместе с ними) поощрять молодых родителей, например, квартирой? Нет, не надо дарить её в собственность, пусть будет муниципальная, небольшая, но удобная для жизни семьи с детишками.

Скажете, размахнулась… Мол, опять вешать на государство квартирный вопрос – как-то несовременно. Ещё как современно! Посмотрите, что делается с ценами на рынке жилья – да материнского капитала даже на первый взнос не хватит, если речь идёт о крупном городе. Вроде бы строим рекордными темпами, и по законам рынка жильё должно не дорожать, а как раз наоборот – дешеветь. Ничуть не бывало – цены прут и прут. И не надо скидывать всю вину за это на льготную ипотеку. Корень-то проблемы в другом.

По оценкам экспертов, себестоимость квадратного метра жилой площади одинакова и для городов-миллионников, и для посёлков городского типа – 31 тысяча рублей. То есть самая ходовая двухкомнатная квартира должна стоить меньше двух миллионов, а сто́ит раз в шесть-десять больше. Причины две – чрезмерная стоимость земли и жадность застройщика, закладывающего бешеную маржу.

Вот такой ценовой перекос ведёт к тому, что, к примеру, в Москве сейчас порядка 58-60% жилья в новостройках не распродано. И стоят дома с тёмными окнами. Да ладно, окна – дом, где не живут, довольно скоро теряет качество, проще говоря, помирает.

Понимаю, государству не очень просто договориться с девелоперами (хотя задача эта, несомненно, имеет решение), но уж земля-то у нас вроде как принадлежит местным властям. В конечном счёте, найти компромиссное решение вполне возможно. И хоть я в пророки не набиваюсь, но, уверяю вас, предоставление арендной квартиры «за ребёнка» способно дать взрывной демографический эффект. А там, глядишь, встанут на ноги, может, и о собственном жилье задумаются.

Помимо всего прочего, такая государственная квартирная забота слегка охладит как ажиотажный спрос на льготные варианты, так и алчность застройщиков. В любом случае беды она не принесёт, а вот пользу – очень вероятно.

Вопрос связанный – о географии

Конечно, если мы собираемся сконцентрировать все российское население в Москве, вопрос снимается автоматически. Только мне почему-то кажется, что мы хотим заселить страну «до самых до окраин», причём обеспечить в глубинке такой уровень жизни, чтобы оттуда не хотелось бы уезжать. Об этом много говорится на самом высоком уровне, немало уже и делается, однако поток в обе столицы, да и в другие города-миллионники не иссякает. Когда едут инженеры или, положим, юристы, понять ещё можно – с одной стороны, на периферии промышленность поднимается не так, чтобы очень споро, с другой – тех же юристов и менеджеров наплодили столько, что в стране на них просто не хватает рабочих мест, а в столице – глядишь, и таксистом устроишься. Или курьером… с дипломом о высшем образовании

Едут в Москву и потому, что зарплаты здесь гораздо больше, чем за её пределами. Врачи, учителя – вроде бы им всё время повышают оклады, но начинаешь разбираться, и выясняется, что это – «температура в среднем по больнице», на деле же у кого-то уже жемчуг мелковат, а у других суп совсем не густ. Потому что назначают оклады местные власти, и дотационным маленьким городам никак не конкурировать с самодостаточной и богатой столицей. Может быть, есть смысл ввести общий федеральный уровень? Или, предположим, выделять местным властям «связанные» деньги – исключительно на зарплату бюджетникам? И нещадно контролировать – уж извините за определение…

Ещё вопрос: как «заманить» на сибирские и дальневосточные просторы энергичных и амбициозных людей? Извините за повтор, но лучшего варианта, чем отводить новым жителям те же муниципальные квартиры, не просматривается. Это, правда, начальный шаг – в советские времена люди ехали из трудоизбыточных регионов в молодые сибирские города прежде всего за жильём, и уж потом – за работой и зарплатой. А везде ли, кстати, готовы предоставить приезжающим интересную и перспективную работу? Тоже вопрос. Дальневосточный гектар – звучит замечательно, но для того, чтобы этот гектар освоить, нужен не только предпринимательский талант (коим не все обладают), но и немалые средства, и знание рынка, и соответствующая профессия, и много чего другого.

Наверное, я ломлюсь в открытые двери, потому что в регионы пришли и приходят новые губернаторы, готовые к переменам и способные их организовать. Но нужны, видимо, какие-то более решительные, кардинальные шаги, чтобы слово «провинция» перестало быть таким жалостливым. И чтобы в города за МКАД и за Уральским хребтом не только возвращались те, кто ринулся за столичным счастьем, но и ехали, например, москвичи – и за романтикой, и за будущим.

Вопрос болезненный – о медицине

Нет, я не о строительстве и оснащении поликлиник и больниц, с этим, судя по новостям, всё более или менее хорошо, во всяком случае, прогресс очевиден. Пандемия не прошла зря и заставила всерьёз заняться медициной. Особенно радует открытие перинатальных центров и детских клиник. А уж фонд «Круг добра» – действительно спасение для тех, кому требуются баснословно дорогие лекарства.

Только каждый вечер, включая телевизор, по всем крупным каналам я вижу бесконечные ролики о том, что надо всем миром собрать деньги очередному ребёнку – на лечение ДЦП, реабилитацию, срочную операцию по поводу порока сердца или врождённой аномалии. Почему? У нас что, закончилась бесплатная медицина? Нет, говорят, но – «нужна квота». То есть врачи готовы лечить и оперировать, но почему-то за деньги.

Понятно, с тех пор как медицину у нас определили в сферу услуг, кругом, как грибы, растут платные клиники. Ладно, с этим можно смириться, когда речь идёт о взрослых, хотя вообще-то в конституции у нас записано, что Российская Федерация – социальное государство, где, в частности, «обеспечивается государственная поддержка семьи, материнства, отцовства и детства». Или речь исключительно о здоровых детях, отцах и матерях? Какие такие квоты на лечение двухлетнего ребёнка потребны в социальном государстве? Оперировать будут в России, лечить тут же, не за границей, так почему за деньги?

Уверена, схожие вопросы возникают у тех, кто платит налоги и за кого работодатель перечисляет социальные взносы. Из всего этого складывается бюджет, который, кстати, не так давно принят и подписан. Мы, обыватели, знаем только общие цифры: триллионы и миллиарды рублей, проценты на здравоохранение… Не хватает процентов? Может, депутатам надо настоять об увеличении доли, отпущенной на медицину?

Или уж тогда надо честно сказать – извините, но бесплатная медицина у нас не для всех, а только для тех, кому повезёт с квотой.

Русский человек по натуре отзывчив – если есть малейшая возможность помочь, поможет обязательно, отстегнёт от своей небольшой зарплаты или мизерной пенсии. Но хотелось бы знать, почему пресловутой квоты не хватает даже на маленьких детей?

Вопрос наболевший – об образовании

Сейчас спорят о том, говорил ли американский президент Джон Кеннеди, что СССР выиграл космическую гонку за школьной партой. Говорил или нет, в конце концов, не важно. Важно то, что мы не зря гордились советским образованием. Более того, его принципы использовали в других странах, не только на Кубе и в Финляндии, но и в высокомерной Великобритании.

Остаётся загадкой, как в считанные годы, да ещё такие непростые, удалось вырастить и выучить несколько поколений отличных инженеров, талантливых врачей, творческих учителей (начав, кстати говоря, с курсов ликбеза). Перечислять достижения советской науки и техники слишком долго. Космос, мирный (и не мирный) атом, академики с мировым именем и нобелевские лауреаты… А когда с нашей страной случилось то, что случилось, «охотники за мозгами» переманивали не столько профессоров (хотя их тоже), сколько студентов и даже старших школьников. В результате Кремниевая долина говорит по-русски, а мы всё ещё навёрстываем утерянное.

Казалось бы, какие проблемы? Раз такое хорошее образование, вырастут новые Жоресы Алфёровы, уж чем-чем, а талантами наша земля богата. Ан нет… Систему образования решили реформировать на «цивилизованный» лад. Для сохранения нервной системы детишек экзамены отменили, заменив их тестами «угадай из четырёх». Сочинения тоже изжили (хотя недавно вроде бы частично вернули, слава Афине, богине мудрости).

Разговоры о том, что, мол, система ЕГЭ открывает доступ в самые престижные вузы выпускникам из глубинки, не выдерживают критики. Действительно, уже к концу 1980-х «блатная» система приёма в вузы восторжествовала. Но вместо того, чтобы пресечь взяточничество, грязную воду из корыта выплеснули вместе с младенцем. На местах быстро нашли способы обойти самые строгие правила, и в какой-то момент в вузы хлынул поток фальшивых «стобалльников» – вступительных-то экзаменов теперь тоже нет, разве что остались в некоторых уважающих себя университетах.

Отдельная песня – положение учителя в современной школе, которой навязали постулат «ребёнок всегда прав». Иными словами, учить учите, а в воспитание не лезьте. К чему это привело, все знают, ужасаются, возмущаются, но – тщетно. Честь и хвала педагогам, пытающимся сохранить высокие принципы отечественной педагогики, но куда им бороться с системой… В результате мы имеем целую армию школьных выпускников, которые не знают, куда впадает Волга и как звали героиню романа «Анна Каренина».

Обнадёживает то, что и в обществе, и во властных структурах проблемы образования видят и понимают. Если многочисленные выступления и размышления выльются в реальные дела, наверстать ещё можно. Одним «Сириусом» здесь не обойтись. Да и вообще, в заботе об искусственном интеллекте (модная тема!) хорошо бы развивать интеллект естественный. Точно, не помешает.

Вопрос удивлённый – о независимости

Всех, конечно, волнует то, что происходит сейчас с рублём – его трясёт и колбасит, а надежды на стабилизацию национальной валюты слабые. Не лучше обстоит дело и с инфляцией – цены растут буквально изо дня в день, и официальная статистика явно отстаёт от той реальности, которую каждый гражданин ощущает на своём кошельке.

Казалось бы, наш независимый регулятор вовсю старается с ней бороться, причём одним-единственным способом: повышая ключевую ставку. Глава ЦБ объясняет жёсткую денежно-кредитную политику тем, что предложение не поспевает за растущим спросом, и спрос этот надо душить на корню, сокращать возможности кредитования, а свободные деньги – личные или корпоративные – пристраивать на банковские счета. Спору нет, такая точка зрения имеет право на жизнь, но посмотрите, чем оборачивается жёсткая ДКП.

Чем выше ключевая ставка, тем дороже кредит, это понятно. И ладно речь бы шла о простых покупателях, решивших поменять, скажем, сломавшийся холодильник – многим ли под силу платить за него на четверть больше? Но вот другая цепочка – на ВАЗе заявили, что вынуждены будут сократить выпуск автомобилей, потому что почти все машины покупают в кредит. А раз кредит становится недоступным, значит, продавать некому. Другими словами, вместо того, чтобы урезать спрос, политика ЦБ бьёт по предложению.

К счастью, оборонные предприятия не так зависят от ключевой ставки, поскольку финансирует их государство по другим схемам, иначе обеспечение фронта оружием и боеприпасами оказалось бы под большим вопросом. Но есть ещё куча малых и средних предприятий, вынужденных кредитоваться, ибо своих денег не хватает не то, что на развитие, но и просто на нормальное существование. Итак, ещё один удар по предложению, причём касается он чувствительных сфер экономики, связанных с повседневным потреблением.

Не стоит множить примеры – их называют вслух и на совещаниях по экономике, и на форумах, и на конференциях. Вот уже и Сергей Чемезов, глава «Ростеха», с горечью констатировал, что России придётся останавливать экспорт продукции, в том числе в судостроении, авиастроении и даже ПВО. Если уж в «Ростехе» заговорили об угрозе банкротства, значит, ситуация и впрямь серьёзная.

Вопрос очевиден: надо ли применять такие методы борьбы с инфляцией, которые ведут прямиком в рецессию? И так ли принципиальна цель в 4%, вокруг которой крутятся все бесконечные объяснения Эльвиры Набиуллиной и её единомышленников? Тем более, что пока повышение ключевой ставки парадоксальным образом влечёт за собой и рост инфляции.

Да, все мы знаем, что Центробанк у нас – независимый и имеет право вершить такую политику, которая представляется ему оптимальной. Только ведь независимый – не значит непогрешимый. У всех нас на памяти некоторые, прямо скажем, недальновидные действия финансового блока, из-за которых страна лишилась половины своих резервов. Да и то, чем обернулась борьба с инфляцией и валютная либерализация, вызывает серьёзную тревогу.

Понятно, коней на переправе не меняют, и не то нынче время, чтобы принимать какие-то кардинальные кадровые решения в финансовой сфере. Но, может быть, пришла пора отказаться от «четырёхпроцентной» зашоренности и прислушаться к альтернативным мнениям, которые высказываются и в научных, и в бизнес-кругах?