Неужели что-то меняем в консерватории? A− A= A+

Невероятно, но факт: запущена масштабная реформа того, что у нас по недоразумению называется институтами развития. Таковых на сегодняшний день насчитывается аж сорок штук.

Это у нас в порядке вещей – сначала плодим разные банки, фонды и корпорации в немереном количестве, а потом, грустно глядя на результаты и напрасно потраченные миллиарды, решаемся-таки на реформы. Впрочем, миллиарды – это слабо сказано. По оценке Татьяны Голиковой, в 2017 году возглавлявшей Счётную палату, на тот момент только за пять-шесть лет институтам развития было выделено 5 триллионов рублей. Что касается выхлопа – он близок к нулю. Нано-достижения корпорации «Роснано» (той самой, у которой «очень много денег») давно стали мемом. Венчурные фонды имеются, а венчурных проектов, по сути, как не было, так и нет. Дальним Востоком вкупе с Арктикой занимаются параллельно (и не слишком успешно) сразу несколько структур. И так далее.

Не хочется никого огульно обижать, но впечатление такое, будто большинство институтов развития создавалось лишь для того, чтобы трудоустроить некоторое количество лузеров либо временно оставшихся не у дел чиновников (или бывших депутатов, сенаторов, детей правильных родителей – любой вариант годится). Дальнейшая жизнь подобных структур зависела главным образом от ценных связей и пробивных способностей руководителей: сумеют выбить хорошее финансирование – цель достигнута, потому что никакой другой и не было, разве что для преамбулы к бизнес-плану. Надо полагать, какие-то проверки эффективности случались, поскольку чаще всего основой благополучия становились бюджетные деньги. Что до выводов – не похоже, чтобы их кто-то всерьёз делал. Так, посетуют, на том и остановятся.

Сначала плодим разные банки, фонды и корпорации в немереном количестве, а потом, грустно глядя на результаты и напрасно потраченные миллиарды, решаемся-таки на реформы.

В том, что реформой институтов развития занялся кабинет Михаила Мишустина, нет ничего удивительного. Вчерашний налоговик, во-первых, умеет хорошо считать деньги, а во-вторых, что называется, умеет организовать. Как хотите, а постепенное превращение ФНС из подобия силовой структуры в сервисную службу – поразительное достижение. Причём, заметим, без громкого пиара и каких-либо угроз в адрес налогоплательщиков. Тот самый случай, когда «искусственный интеллект» в виде цифровизации процесса оказался в полном подчинении у интеллекта естественного и незаурядного. Это я не для того, чтобы лишний раз похвалить премьера – просто констатирую факт.

Пока рано говорить как о возможных результатах реформы, так и об успехах кабинета министров в целом. И времени прошло немного, да и время это оказалось заполненным всякого рода «пожарными» мероприятиями – что поделаешь, пандемия… Но вот то, что реформу затеяли сейчас, а не перенесли на неопределённое будущее – «после вируса», обнадёживает. Как показывает практика, подходящего времени не бывает никогда. Что-нибудь непременно, да помешает.

Наверняка найдутся критики, которым не понравится слияние нескольких структур под крылом ВЭБ.РФ, куда, помимо Сколково и Роснано (чья судьба вызывает особый интерес) войдут также корпорация МСП, Российский экспортный центр, ЭКСАР, Фонд развития промышленности, Фонд содействия развитию малых форм предприятий в научно-технической сфере (известный также, как фонд Бортника) и Фонд инфраструктурных и образовательных программ. Лично у меня к этому отношение двоякое.

Впечатление такое, будто большинство институтов развития создавалось лишь для того, чтобы трудоустроить некоторое количество лузеров либо временно оставшихся не у дел чиновников.

С одной стороны, не мы одни строим государственный капитализм – похожий тренд просматривается и в Европе, и в Азии и даже, частично, за океаном. Можно называть это неокейнсианством или придумать ещё какой-нибудь умный термин, но процесс всё большего вхождения государства в экономику, запущенный коронакризисом, со временем станет лишь углубляться. Ну, что поделать, если невидимая рука рынка не справляется, или, может, голова этой рукой управляют не та?

С другой стороны, есть риск того, что подобная макси-структура может превратиться в неповоротливого монстра, по рукам и ногам повязанного бюрократическими узами. И тогда вся реформа пойдёт псу под хвост – бездельников поменяют местами, напишут новые планы и снова начнут пускать деньги на ветер. Опасность более чем реальная – плавали, знаем. Есть, однако, и позитивные примеры. Можно по-разному относиться к личности Германа Грефа, щедрого на странные заявления и неординарные поступки, но ведь сумел же он превратить безразмерную и безнадёжную «сберкассу» в современный инновационный банк, за что ему честь, хвала и пожелание – слишком уж не зарываться.

Среди дюжины структур, сохраняющих статус, никаких сомнений не вызывают такие, как Росатом, Ростех и Роскосмос, хотя не очень понятно, почему вдруг они зачислены в отряд институтов развития. Или, скорее, наоборот – почему в этом отряде оказались те, кого нынче ликвидируют или вливают? И почему остаётся аж две структуры по Северному Кавказу, пусть одна из них и туристическая? И зачем, например, корпорация по Дальнему Востоку и Арктике, если существует министерство, в названии которого тоже фигурирует «развитие»?

Постепенное превращение ФНС из подобия силовой структуры в сервисную службу – поразительное достижение. Причём, заметим, без громкого пиара и каких-либо угроз в адрес налогоплательщиков.

Когда пытаюсь в этом разобраться, тут же одолевает ностальгия по старым временам, когда всего-то и было: министерства да комитеты. Ни тебе фондов, ни корпораций, ни агентств… Хотя это я не слишком далеко в прошлое заглянула, ибо до того были ещё совнархозы, а раньше – и тебе тресты, и концессии, и всё, что угодно. Пожалуй, нигде не любят так организовывать и реорганизовывать, как в народном хозяйстве. Вспоминается не очень приличный анекдот о том, что надо менять для пущей эффективности: мебель или девочек. Ответ вроде бы напрашивается сам собой, во всяком случае, если речь – об очерёдности замены тех и других.

Вообще-то на сей раз у нас получается, как надо: в правительство пришли новые люди, они и затевают «смену интерьера». На самом-то деле, по традиции мы смотрим прежде всего на премьера – потянет ли? Сумеет ли правильно расставить приоритеты? А заодно – и людей (которых надо ещё найти). Конечно, неплохо бы клонировать Сергея Шойгу, у которого получается всё, за что бы он ни взялся. Но готовых министров такого или хотя бы близкого уровня в природе не водится – их надо готовить, хорошо учить и проверять на практике. Примерно та же ситуация и с институтами развития. Думаю, замена Сергею Чемезову не нужна, он весьма неплохо справляется с многообразными задачами Ростеха – тоже из породы не говорунов, а делателей. С остальными новыми и старыми лицами, полагаю, по мере реформы сумеют разобраться.

Есть риск того, что подобная макси-структура может превратиться в неповоротливого монстра, по рукам и ногам повязанного бюрократическими узами.

Остаётся вопрос, который почему-то остро волнует коллег: а куда же денутся те, чьи структуры вливаются в ВЭБ.РФ? Собственно, все волнения – по поводу одной персоны. Честно говоря, меня судьба Анатолия Чубайса нимало не заботит (лишь бы не пошёл на серьёзное повышение), он, как известно, непотопляемый. А вот кто станет заниматься (реально!) нанотехнологиями, интересно. Поскольку скромные сведения о достижениях корпорации не дают особых оснований для оптимизма. Впрочем, наверное, кадровые решения по этой и по другим структурам ещё воспоследуют.

…Начавшаяся реформа институтов развития особого шума не вызвала, и это нормально. Что не отменяет важности, даже знаковости этого решения. Потому что оно о наведении порядка. Если хотите, об инвентаризации нашего большого и проблемного хозяйства. Когда-то ведь надо разобраться, что к чему, а что – ни к чему. Как там у летописца Нестора сказано: «Вся земля наша велика и обильна, а наряда в ней нет», порядка то есть, если перевести со старорусского. Право, не звать же варягов, или сами не справимся?