В поисках драйверов роста A− A= A+

Спокойствие — не всегда благо. Слишком уж зыбкая граница между стабильностью и застоем. И для того, чтобы выскочить из этой топкой ситуации, нужно хорошо смотреть по сторонам, чтобы вовремя обнаружить те точки, с которых можно начинать движение вперед.

О том, где искать эти точки роста, размышляет заместитель генерального директора рейтингового агентства «Эксперт РА» Павел САМИЕВ.

БДМ: Павел, не кажется ли вам, что нынешняя ситуация в экономике вообще и в банковской системе в частности спокойна как-то нехорошо? Вроде как затишье перед бурей — все застыли в ожидании.

Боюсь, самым точным для характеристики сегодняшней ситуации будет слово «застой». Это самое плохое, когда нет движения ни в ту ни в другую сторону. Может быть, лучше бы нас все-таки догнала вторая волна, и, выбираясь из-под нее, пришлось бы поневоле двигаться, разворачиваться, искать драйверы роста… Но, хотя в прошлом году банковская система показала рост больший, чем вся экономика, сейчас таких драйверов нет. Более того, исчерпан даже потенциал развития розницы, вытащившей многие банки после кризиса 2008 года.

Тем не менее предсказывать, что банковский рынок будет стагнировать и в конце концов упадет, я бы не стал. Как раз если прогнозировать итоги нынешнего года, то по всем направлениям будет рост. Другое дело, что рост этот — инерционный, движение по накатанной колее. Так что разговор о драйверах — не теоретический. Однако сам банковский рынок их не нащупает, потому что источники роста, по крайней мере среднесрочные, лежат за его пределами. И вот здесь-то самая главная проблема: очевидно, что в ближайшее время экономика не предъявит сколько-нибудь значительного спроса на банковские услуги. И вовсе не потому, что, скажем, банки предлагают не те продукты, что ставки слишком высокие, о чем сейчас все говорят. Винить их здесь не в чем. Конкуренция на банковском рынке очень жесткая, идет настоящая борьба и за качество, и за оперативность, и за доступность услуг. И вовсе не эти факторы становятся ограничителями роста. Просто экономика наша сейчас в таком состоянии, что не способна предъявить спрос на те же самые кредиты.

БДМ: Но тогда это тупиковая ситуация?

Если замкнуться внутри банковского рынка, то да, тупиковая, потому что повлиять на нее не могут ни менеджеры, ни акционеры банков, ни регулятор. Но есть какие-то достаточно банальные вещи, которые активно обсуждаются в экспертной среде, но почему-то не находят реального отклика во властных структурах. Это необходимые и кардинальные перемены в налоговой сфере, улучшение инвестиционного климата, поддержка малого и среднего бизнеса. Тех мер, которые все-таки предпринимаются, явно недостаточно. Между тем именно эти факторы и могут сдвинуть ситуацию с мертвой точки, вывести ее из тупика.

БДМ: Самое интересное, что на уровне деклараций мы слышим вполне здравые мысли «сверху» и даже обещания. Однако, спускаясь на «землю», меры становятся полумерами или просто рассасываются, не успев стать реальностью. Так стоит ли ждать перемен в ближайшем будущем или принять предложенные обстоятельства и попытаться в них жить, точнее — выживать?

Кое-что уже сдвинулось — например, вопрос о страховых взносах для индивидуальных предпринимателей. Это, конечно, лишь первый шаг, но он вселяет осторожную надежду. Потому что без приведения налоговой нагрузки к адекватным размерам вряд ли можно рассчитывать на то, что экономика поднимется.

БДМ: Так нам твердят, будто налоги в России едва ли не самые низкие в мире…

На самом деле, если все посчитать, картина окажется не такой уж радужной, как это представляется правительственным финансистам. В совокупности уровень налогов на бизнес весьма высок и соответствует уровню социально ориентированных стран. Но Россия пока еще не может себе этого позволить — с нашими темпами роста и ВВП на душу населения. Наш уровень — это уровень Китая, Бразилии, Мексики, ЮАР и т.д. Это первое. А второе касается того, что государственные расходы, которые вполне могли бы стимулировать внутренний спрос, идут совсем на другое. И налоги становятся просто изъятием у бизнеса, выполняя вместо стимулирующей роли как раз наоборот, дестимулирующую.

БДМ: Ну а проблема снижения кредитных ставок, вокруг которой нынче ломают копья? Разве высокие проценты по кредитам не тормозят развитие реального сектора?

Я бы сравнил эту дискуссию с другой — по поводу доступности жилья, поскольку обе они идут по достаточно примитивному сценарию и упираются именно в ставки. А ведь жилье дорого и недоступно у нас в первую очередь потому, что строится его непростительно мало. И если снизить ипотечную ставку, квартиры станут еще менее доступными, это же ясно.

То же самое и с кредитными ставками. Абсурдно считать, будто доступность кредитов и рост экономики зависят, прежде всего, от ссудного процента. Повторю: сегодня экономика не предъявляет здорового спроса на кредиты, а в структуре кредитного портфеля резко выросла доля торговли (подобное мы наблюдали в последний раз очень давно). И если насытить банковский рынок ликвидностью и снизить ставки, то большая часть кредитов пойдет именно в торговлю, а не производственным предприятиям, которые заинтересованы в средствах для развития. То есть дисбаланс в экономике делает любые подобные меры попросту бессмысленными, стимулируя лишь торговлю (которая и без того сверхрентабельна) и спекуляции на денежном рынке. А поскольку торгуют у нас в основном импортом, получается, что кредитуем мы, в конечном счете, не свою, а чужие экономики. Замечу кстати, что ни в одной стране мира нет такого количества импорта для конечного потребителя. Везде, помимо ввезенных товаров, в большей или меньшей мере продают то, что производят, и только мы торгуем преимущественно тем, что сделано за границей, исключения редки.

Было бы нормально, если бы у нас рос инвестиционный импорт, средств производства, например. Но когда импорт покрывает львиную долю потребления, это очень плохо.

БДМ: Это все правда, но ведь есть у нас, скажем, опыт МСП Банка, который «взял под крыло» как раз неторговые предприятия. Да, объемы кредитования здесь пока невелики, но тенденция возникла, разве не так?

Идея изначально абсолютно правильная. И то, что МСП Банк вместе с партнерами находит предприятия, которым деньги нужны именно на модернизацию, инновации и подобные цели, отлично. Но, к сожалению, даже установленные лимиты не выбираются — а ведь когда программа только начиналась, высказывались опасения: мол, лимиты эти уж очень невелики по сравнению с масштабами российской экономики. А это лишний раз говорит об отсутствии спроса на кредитные ресурсы, даже такие дешевые. Экономика просто не в силах переварить деньги, которые ей способна предоставить банковская система. Об этом, в частности, говорят и такие индикаторы, как отток капитала: утекают те деньги, что не востребованы экономикой. Те деньги, которые в идеале должны быть использованы в качестве прямых инвестиций на создание новых или развитие действующих предприятий. Но ничего этого практически нет — потому что люди не хотят даже ввязываться в бизнес, предвидя множество проблем, налоговое давление, коррупцию и все прочее. Так что и с этой точки зрения кредитная накачка не даст ничего, разве что увеличит отток капитала.

БДМ: В этом контексте как-то провисает казавшаяся здравой идея о том, чтобы ЦБ отвечал не только за инфляцию и стабильность валютного курса, но и за развитие экономики — хотя звучит красиво…

Не думаю, что правильно взваливать на регулятора, пусть даже мегарегулятора, ответственность за все на свете. Наверное, вполне достаточно двух глобальных задач.

Если же вернуться к дискуссии о кредитной ставке, то ее снижение монетарными методами, через кредитную накачку — дело вполне посильное. Есть потенциал снижения ставки и за счет повышения эффективности банковской деятельности. Скажем, за счет снижения расходов. Сейчас в среднем по банковской системе этот показатель к активам составляет около 3,5%, и это довольно много (а у банков ниже второй сотни он порой превышает 6–8%). Чаще всего это говорит о том, что бизнес у таких банков маленький и не растет. И не потому, что они, допустим, полностью кэптивные и не хотят расти. Просто они бегают из ниши в нишу в поисках той, где можно вырасти, — а расти-то и негде… И вот сидят себе они на своих тридцати заемщиках, потому и расходы выглядят такими большими, хотя в абсолютном значении они, может, не так уж и велики. Но в любом случае долю расходов в целом по системе можно было бы снизить.

Что касается монетарных мер, то они уже предпринимаются и выглядят вполне адекватными: среднесрочные кредиты под «плавающую» ставку, плюс возможное расширение набора активов под рефинансирование Центробанка или снижение ставок по долгосрочному РЕПО. Меры правильные, они реально могут изменить ситуацию. А вот накачивать рынок излишней ликвидностью или в административном порядке заставить их снижать ставки по кредитам — это, по-моему, явно не то.

БДМ: Тем более что ликвидности и так полно.

А это как сказать. Для ситуации экономического застоя более чем достаточно, в условиях роста ее, конечно, понадобится много больше. Но чтобы этот рост начался, необходимы, еще раз повторю, кардинальные реформы, заявленные, но застопорившиеся. И самое главное — нужна промышленная политика, которой нет и в помине. Проектная политика — да, есть: раз в два года возникают какие-то мегапроекты, и туда в авральном порядке вбрасываются средства. Но вот промышленная политика, как и планирование, отсутствует начисто. Видимо, потому, что наши главные «экономические умы» — в основном приверженцы так называемого вашингтонского консенсуса. Грубо говоря, идея такая: пусть все идет, как идет, а планировать какие-то точки и направления роста вроде бы даже и неприлично. Дескать, это грозит возвратом к плановой советской экономике. А между тем и в США, и в Японии, и в других развитых странах планировать не стесняются, зато развивающимися экономикам международные финансовые институты делать этого не рекомендуют.

БДМ: Ну, мало ли что кому не рекомендуют… Должна же быть и своя голова на плечах. Сегодня уже всем ясно, чем обернулись и для России, и для других стран многие заморские советы. Но вряд ли дело только в советчиках. У нас благие намерения очень часто утопают в чиновничьих кабинетах.

Что неудивительно, психология чиновника такова, что ему не хочется брать на себя ответственность. Куда как проще работать с документами, чем с «живой» отраслью, со всеми ее проблемами…

Так вот, если те проблемы экономики, о которых мы говорили в самом начале, начнут сдвигаться с места, тогда вполне может понадобиться и кредитная накачка, потому что как только повсеместно возникнет спрос на заемные деньги, так станет ясно, что ликвидности у нас не так уж и много. Чтобы финансировать точки роста, нужны будут долгосрочные и дешевые ресурсы. Именно так, кстати говоря, делали «азиатские тигры» и все страны, бурному росту которых мы продолжаем удивляться. Но хочу подчеркнуть: эти деньги выдавались не «вообще», а под конкретные задачи. Потому и сработали.

БДМ: То есть первоочередная задача сегодня — стимулировать возникновение и развитие внутреннего производства?

Это самый перспективный подход, опробованный уже многими. А спорить по поводу того, давать экономике дешевые деньги или придержать их, дабы уберечься от инфляции, по меньшей мере, непродуктивно. Точно так же нелепо бояться, будто бы планирование неминуемо вернет советские подходы в экономике.

БДМ: Это притом что любой банк требует от корпоративного заемщика вместе с заявкой и бизнес-план…

Именно. Уж во всяком случае бизнес должен понимать, в каком направлении ему двигаться. Учитывая масштабы нашей страны и незрелость ее рынка, это часто становится проблемой. И тогда нужно то, что называют «сигналом»: вот в эту сторону идти есть смысл, а туда не стоит.

БДМ: Ну да, а у нас получилось, что бизнес в этом смысле предоставлен сам себе и должен уповать на «невидимую руку рынка», которая якобы и укажет ему верный путь.

Теоретически функция планирования вроде бы возложена на Министерство экономического развития, но практически это ведомство выполняет в лучшем случае роль консультанта. А другие министерства, как правило, своих планов с ним не согласовывают.

БДМ: Вы знаете, Павел, разговор наш складывается как бы в сослагательном наклонении: вот если будет так, тогда… Но о структурных реформах в России говорят уже лет 20, реальное же движение в эту сторону более чем скромное. Тогда о чем мы, собственно, говорим? И как все-таки нашим банкам выживать в таких странных условиях? Ведь как-то они и сейчас живут?

Начнем с того, что банковский рынок, с точки зрения рентабельности в целом и доли участников, чья деятельность «не в минусе», выглядит гораздо лучше, чем многие отрасли российской экономики. Да и процентная маржа до сих пор в большинстве банков выглядит неплохо. Но уже близка точка перелома — в этом году, и тем более в следующем, «в минусе» окажется гораздо больше банков, если учесть ужесточившиеся требования к качеству активов. Что касается маржи, то, скорее всего, уже в этом году некоторые банки ощутят эффект «процентных ножниц». Депозитная ставка (по новым привлечениям) в среднем начала очень медленно падать только в мае этого года, причем уже в июле фактически падение остановилось. И это на фоне того, что снижение ставок по кредитованию началось раньше (с начала весны этого года) и происходило большими темпами. Если же посчитать не ставки привлечений, а среднюю стоимость пассивов, то здесь гораздо больше инерция из-за уже набранных годовых вкладов под высокие ставки 2012-го и начала 2013 года. В результате процентная маржа схлопывается и для ряда банков становится отрицательной — вот это и есть «процентные ножницы».

Очевидно, что такая ситуация в значительной степени — результат активной политики как раз розничных банков, которые фондировались под свой бурный рост потребительского кредитования за счет частных депозитов — и в их случае высокие ставки по вкладам не являются проблемой с точки зрения процентной маржи. Но ведь все остальные банки — в том числе работающие с малым и средним бизнесом или с ипотекой — тоже вынуждены привлекать такие дорогие вклады: нельзя быть вне рынка.

Так что специализированные розничные банки — монолайнеры, а также небольшое число активно растущих банков второго эшелона фактически перегрели депозитный рынок. Последствия же скажутся практически на всех участниках.

Но все это, конечно, отражение того, как банки ищут свои ниши и пытаются заработать.

БДМ: Видимо, каждый по-своему? Или все-таки есть типичные способы?

Я бы условно разделил все банки на четыре группы. Первая — те, кто сделал ставку на розницу в чистом виде, как правило, монолайнеры. И они могут фондироваться как угодно, ибо даже самые высокие проценты привлечения отбивают еще более высокими ставками размещения. Здесь процентная маржа не падает до сих пор. Но такой банк не может быть маленьким — здесь нужна мощная инфраструктура, сеть офисов и т.д.

Вторая группа — универсальные крупные банки, которые уже не ищут себе какие-то ниши и достаточно прилично чувствуют себя даже в кризис. Потому что такой банк — уже устоялся и опирается на хорошо отработанную базу клиентов. Но самочувствие таких банков прямо зависит от качества крупных заемщиков, и мы знаем примеры, когда банк попал в неприятности из-за того, что в кредитном портфеле оказалось несколько заемщиков ненадлежащего качества. И хотя в целом, как я уже сказал, банки эти вполне устойчивы, все же многие из них ищут инвесторов.

Третья группа объединяет либо чисто кэптивные банки, либо ограниченно нишевых игроков. Но маржа здесь, как правило, очень высокая. И если таково будет решение акционеров, такой банк может стать одним из центров прибыли. Но стратегию их нельзя считать рыночной, хотя подобных банков и по сей день остается немало.

И наконец, четвертая группа, куда входят региональные универсальные банки или московские, которые еще недавно были нишевыми либо кэптивными, а после кризиса, как говорится, сменили «фишку», начав развивать какую-то рыночную модель. Это, на мой взгляд, наиболее интересные банки — с точки зрения того, как они ищут и находят для себя рыночные ниши. К сожалению, те, кто активно ринулся в розницу, скорее всего, потерпит неудачу — потому что у них просто не хватит для этого сил и ресурсов. Второе направление — малый и средний бизнес, в том числе работа по программам МСП Банка, с гарантийными фондами и т.д. У некоторых банков получается очень хорошо. Особенно у региональных, привлекательных для клиентов индивидуальным подходом — на фоне «кредитных фабрик», которые развивают в регионах крупные банки. Не всем «фабричный» подход нравится. Модель продуктивная, и есть перспектива — в том случае, если и малый бизнес начнет параллельно расти…

БДМ: И постепенно вырастать в средний, обеспечивая банку лояльную и надежную клиентскую базу. Да, недаром местные банки в регионах так любят «маленьких» клиентов.

В том-то и беда, что сам сегмент растет слишком медленно, чтобы банку на нем выстроить сильный бизнес. Здесь та же ситуация, что и с ипотекой: ипотечных кредитов могло быть значительно больше — если бы больше строили. Даже в нынешних, не слишком благоприятных условиях ипотека уже в I квартале 2013 года показала темпы роста выше, чем в экспресс-кредитовании. И неслучайно, кстати, многие банки выбирают сейчас ипотеку как стратегическое направление.

БДМ: В свое время говорили, будто ипотека тоже по силам только крупным банкам, но жизнь показывает обратное.

Да, ипотечным кредитованием вполне могут заниматься банки более скромного масштаба, например средние, — для них это хороший шанс вырасти, тем более что риски в ипотеке меньше, чем в том же потребительском кредитовании.

Наверное, нельзя пока назвать МСБ и ипотеку драйверами роста в полном смысле слова, но, по крайнем мере, эти сегменты рынка не разочаровывают…

БДМ: То есть о драйверах сейчас говорить вообще не приходится?

Один бы я назвал — это все, что касается гарантий и поручительств, в том числе таможенных, тендерных и прочих. Вот этот сегмент растет очень быстро, удваиваясь год от года. Для многих банков эта ниша возникла неожиданно, но те, кто сумел ее освоить, на жизнь не жалуются. Вообще это «фишка» сезона, и стоит заметить, что пока крайне редки случаи реализации рисков.

Стоит обратить внимание и на торговое финансирование, хотя рынок здесь не очень большой, да и схема работы довольно сложная. Тем не менее рост тоже бурный, и банки, вписавшиеся в эту нишу, неплохо зарабатывают. Есть рост и в факторинге, хотя здесь он приходится в основном на «дочки» госбанков.

Не будем забывать и о комиссионных доходах за счет продажи своих и иных финансовых услуг — там, где сумели поставить их получение на нормальные рельсы, эта статья доходов не быстро, но верно увеличивается.

БДМ: Вы не назвали в числе драйверов розницу, а ведь тут рост был очень значительным?

В свое время да, но сейчас это, так сказать, затухающая кривая. Это был драйвер на два года. Конечно, и по итогам этого года он даст хороший рост — но для ограниченного числа участников рынка. И многие столкнутся с эффектом «процентных ножниц», о чем я уже говорил. К тому же перегрев этого рынка несет не только (и даже не столько) угрозу для банковского сектора, сколько усиление структурных диспропорций в экономике: стимулирование импорта и потребления без стимулирования производства.

БДМ: Получается, что у большинства банков не так уж широк выбор? Причем если говорить о таких сегментах, как МСБ и ипотека, то здесь многое зависит не от самих банкиров, а от объективной экономической реальности, оставляющей желать лучшего. И нет уверенности в том, что государство готово эту реальность заметно изменить. Или, может быть, я просто не вижу каких-то сигналов, сулящих перемены?

Конечно, хотелось бы сказать, что такие сигналы есть, но, увы, я их тоже пока не вижу. Хотя брезжит некоторая надежда на то, что мегарегулятор, который приступает к работе в новых условиях уже в сентябре, выдаст какие-то свежие решения. Но то, о чем вы спрашиваете, все-таки выходит за рамки компетенции регулятора, пусть даже и «мега»… Вроде бы есть проблески в вопросе о страховых взносах индивидуальных предпринимателей. Однако глобальных проблем все это не решает.

БДМ: Для меня позитивный сигнал идет из самого бизнес-сообщества, которое, похоже, решило всерьез бороться за свои права и за свое будущее. Я имею в виду, в частности, программу «Территория бизнеса — территория жизни».

Да, в деловой среде накопилось не только много запросов на изменения, но, что особенно важно, и конкретных предложений, многие из которых заслуживают как минимум внимания. Другое дело, что нет каналов, которые могут донести все эти идеи до тех, кто принимает решения. Повезло, скажем, Александру Бречалову из «ОПОРы» встретиться с президентом и высказаться — хорошо, а иначе неизвестно, когда его вопросы дошли бы до «верхов». Да и понятие лоббизма у нас почему-то воспринимается как нечто негативное, хотя это как раз эффективный способ довести вопросы и требования группы или рынка до властей. Пример — деятельность банковских ассоциаций, которые настойчиво отстаивают интересы сектора. Поэтому не хотелось бы терять оптимизма, хотя, конечно, ситуация остается непростой. Главное теперь — выйти из застоя.

Беседовала Людмила КОВАЛЕНКО